Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

Лучшим показателем «боеспособности отборных частей монгольской конницы» являются последние события, связанные с «отступлением» из-под Урги. Когда Унгерн, разбитый красными на р. Иро, отступая вначале по дороге на Ургу, свернул, не доходя реки Хара (в 120 верстах от Урги) в сторону падения ее в реку Толу, где в районе соединения рек Иро – Хара – Тола – Орхон он должен был встретиться с отходящим на Орхон отрядом генерала Резухина. Путь к столице Монголии оказался открытым. Правда, где-то болтались заставы 2 сотни 2 полка, но эти ничтожные силы не могли остановить неприятеля. Из Урги был брошен навстречу неприятелю монгольский дивизион, в количестве 165 человек, – последняя надежда. Кроме того, из деревни Мандалы (40 верст к северо-востоку от Урги) выступил с «батареей» прапорщик Пятчиков, известный «ташуритель» и вешатель солдат. Так как на три аргентинских орудия было всего 27 снарядов (да и то малогодных для «аргентинок»), два орудия были за ненадобностью по дороге брошены. Интересно, что снаряды от горных пушек, идущие в «аргентинках» не по нарезам, а свободно скользящие по каналу, выпущенные по прицелу пять верст, падали в одной версте с половиной…

Монголы, не дойдя до неприятеля, услышав о больших силах красных, о множестве «ухырбу» (бычье ружье – орудие), заявили в категорической форме, что им нужно идти обратно в Ургу «на моление», и только после того, как два человека были расстреляны, а десятки выпороты, – пошли вперед. Но в первые же ночи отряд, путем повального дезертирства, растаял. С оставшимися 50–60 человеками Немчинов и Пятчиков, далеко оставив позади неприятеля, поспешно отошли к Урге, прошли ее и прибыли в Буир-Нор (1000 верст) – 200 верст от Хайлара). Последнее орудие было брошено в 30 верстах, не доходя Урги. Так дрались монголы.

Монголы из «белых» со сказочной быстротой превращались в «красных». Белый цвет для европейца – цвет радости, для китайца – цвет горя и траура. Как многое, через китайцев монголы ассоциировали белый цвет с трауром. Унгерн окончательно укрепил подобное толкование, превратив его в цвет бесчестья. Если официальный титул Унгерна – «Охранитель границ государства, великий богатырь, командующий войсками, в звании хана, цин-ван генерал-майор Унгерн-Штернберг» – довольно цветаст и пышен, но достаточно характерно: «Пожирающий людоед».

Говоря о монголах, нельзя обойти молчанием двух лиц – барона П. А. Витте и И. А. Лаврова, спасших десятки людей от расправы оголтелых палачей Унгерна. Все оставшиеся в живых евреи обязаны тому или другому, или обоим вместе жизнью. Барон Витте, начальник экспедиции по обследованию Монголии, сконструированной в 1915 году, пользуется громадной популярностью и авторитетностью среди монгол (особенно среди чиновничества). В любой из юрт найдутся люди, которые расскажут вам о «Холзын – найон» (лысом господине. Лысый в монгольском понятии ассоциируется с почтенным, мудрым). И о его помощнике «Бага-наине» (маленьком господине) инженере Лисовском. Сотни монгольских чиновников, из которых многие в настоящее время занимают весьма важные посты – их ученики. Все почти культурные начинания последних пяти-шести лет имеют свое начало в труде барона Витте. Погруженный в свою работу Витте аполитичен, отличаясь на редкость отзывчивой душой. Он никогда не отказывал нуждающимся в его помощи – ни белым, ни красным. Унгерн, называющий Витте «идеалистом» (ругательное слово в лексиконе Унгерна), должен был считаться с ним, ибо, как князья, так и высшее монгольское чиновничество абсолютно доверяли каждому слову Витте. Привыкли к нему за пятилетнюю работу бок о бок.

И все же Сипайлов, озлобленный настойчивыми хлопотами барона Витте за арестованных, постоянной готовностью взять каждого на поруки, с нескрываемым отвращением к Витте часто говорил, что он «составит протекцию старику барону в Тибетской сотне», и в последний момент поместил Витте и его семью в список «подлежащих уничтожению».

И. А. Лавров, бывший начальник Центросоюза в Урге, был в первые дни по взятии Урги арестован, связан и только благодаря случайности (монголы, сопровождавшие Лаврова на казнь, не поняли приказания, долго водили его из одной части в другую, и в конце концов, вместо того, чтобы привести в сотню, где все было готово для расстрела, через несколько часов доставили в штаб.

Время было выиграно, и Лавров остался в живых.

Арест Лаврова совпал с тем моментом, когда Унгерн упивался первыми восторгами победы, которая воскресила его из мертвых, и проявлял, по уверению его подчиненных, необыкновенную мягкость.

Весь город был взволнован арестом Лаврова. Русский Торгово-Промышленный Союз, китайское купеческое общество (с которым в это время Унгерн начал заигрывать) предлагали поручительства. Десятки лиц перебывали в штабе, все просили о смягчении участи этого действительно порядочного человека.