Батарея, подъем!

А между тем наступил март. Скоро выйдет новый приказ министра обороны, и они станут дедушками. "Спите, милые деды, мне ваш дембель до…" — сколько раз они с тоской и завистью повторяли эти слова. Неужели дождались? Впрочем, в их жизни ровным счётом ничего не поменяется. У них часть уставная — нет дедовщины, нет и привилегий у дедов. Не то что у друга Женьки. Сначала было страшно письма от него читать. Зато теперь пишет, что у него не служба, а малина. Вот только: "…вот только близких людей вокруг нет, не с кем поговорить по душам. Знакомых много, даже среди гражданских, а таких, чтобы можно было положиться, и нет. Чувствую, что и сам изменился. Я был слишком простой и доверчивый раньше. Здесь же научился говорить не то, что думаю. Откровенным ни с кем не бываю. И несмотря на то, что постоянно в коллективе, остро чувствую одиночество…" Ох уж этот коллектив — слово-то какое противное, казённое — коллектив! Так и отдаёт гнилью, пробивающейся сквозь формалин…

Здесь, в армии, Ромка окончательно разуверился в официальной пропаганде и светлом коммунистическом будущем. Вот и Женька к этому пришёл. Полагаться можно только на настоящего друга, и на собственные кулаки, и на хитрость, а не на классиков марксизма-ленинизма. И уж тем более не на коллектив. Это он болезненно, но так ясно ощутил, стоя на очередном комсомольском собрании, где опять выступал в качестве основного блюда, которое готовил шеф-повар Пронин. В рот Ромке вставили мочёное яблоко, потому что его мнение никого не интересовало, а в зад пучок петрушки, чтобы свербило и не заскучал. Повод на сей раз был высосан из пальца, и всё обвинение строилось на догадках и предположениях. Но раз замполиту это надо…

Несколько дней назад, в воскресенье, Ромка вернулся с подсобки навеселе. Это было первый и единственный раз за всё время службы. Он навешал Женю Таточко, ветврача, с которым познакомился и сдружился ещё в учебке, когда лежал там в санчасти с порванной губой. Закончивший ветеринарную академию Женя собирался на дембель. Весь год здесь, в Сары-Шагане, рядовой Таточко прослужил на подсобке, командуя тремя свинарями и следя за здоровьем полусотни свиней. Он позвал Ромку как единственного человека, с которым мог в армии поговорить по душам, чтобы отметить свой скорый отъезд в светлое гражданское будущее. Они редко виделись, но каждый раз были очень рады друг другу. К Ромкиному приходу Женя подготовился как надо — шашлыки и бражка. На подсобке водилось всё. Они вспоминали прошлое и мечтали о будущем, которое у одного было совсем близко, а у другого — ещё не скоро. Интеллигентный и худосочный Женя был удивительно мягким и добрым человеком. И даже в форме, которая всегда была ему велика и сидела мешковато, он выглядел сугубо штатским человеком. Армия далась ему нелегко, несмотря на то что все полтора года Женя умудрился провести не в строевых подразделениях. Но сама атмосфера вокруг заставила его обзавестись домиком, как улитка. И оттуда только осторожно выглядывали рожки, сканируя обстановку вокруг, в любой момент готовые нырнуть обратно. В их редкие встречи с Ромкой он вылезал из домика весь целиком. Вот как в этот раз. К счастью, ему оставалось совсем недолго прятаться в скорлупе. Женя показывал дембельский альбом — вот что армия с человеком делает! Даже интеллигент в энном поколении Таточко обзавёлся таким пошлым атрибутом, как дембельский альбом. У Жени, правда, он был замечательным. Вместо вырезанных из консервных банок ракет и самолётиков, обрамляющих глубокомысленное "Кто не был, тот будет. Кто был — не забудет!", у Жени там был собран целый гербарий засушенных скромных былинок пустыни и фотографии закатного неба над бесконечной равниной. Они отлично посидели, благо было воскресенье и дежурным офицером у Ромки оставался шалопай Мануйлов. Вернулся он хоть и навеселе, но вовремя. Спьяну, правда, похвалился в широком кругу, как отлично провёл время на подсобке. Никто не застукал его с поличным, и он благополучно дотянул до отбоя. И только наутро, когда вернулись офицеры, кто-то стуканул замполиту. Видимо, аукнулась его упёртость на зарядке. Да мало ли кому он дорогу переходил? И не раз…