Батийна

— Ну и пусть себе гневается. Думаешь, по доброте он когда-нибудь насыплет пшеницы в твой подол? Не жди… Знаем этих баев. Ты им хоть гору до основания перетащи, не откажутся.

Особенно байбиче Букен. Это она, ведьма, сжила красавицу Гульбюбю, опозорила ее перед народом.

«Знаю, какая она ведьма. Самой приходится это видеть», — говорила глазами Зуракан. Она не спешила начисто открываться перед незнакомой женщиной, которая на коне держится, как бывалый всадник. Не терпелось узнать, кто же она, эта женщина в седле. Видимо, свободная во всем и живет, как только ей захочется…

Она заскорузлыми пальцами стеснительно перебирала кончик волосяного аркана, а Батийна в это время донимала ее расспросами:

— Муж тебе ровесник?

— Мы почти одногодки.

— Жалеет он тебя? Помогает?

— Конечно. Никогда не трогает…

— Дружно, в согласии живете меж собой?

— Хорошо живем.

— Почему же он тебе не оседлал вола и послал в горы одну?

Этот вопрос Батийна задала нарочно, чтобы проверить Зуракан. А та, видимо, уловила ее мысль.

— Раз хозяева сами не подумали, мой-то муж стыдится, — сказала она из сожаления к мужу.

Батийна решительно предупредила:

— Ты втолкуй мужу, чтоб меньше стеснялся. Не то хитрый бай обсчитает его. Половину не выплатит. «Робкий, мол, у меня батрак». Пусть больше тебя жалеет, не позволяет обирать себя и не дает тебя в обиду байбиче. Однако хватит нам с тобой разговаривать. Словами телка не напоишь. Опоздаешь, байбиче раскричится… Жаль, что у меня кобыла не приучена, а то я навьючила бы твою вязанку и мигом доставила к юрте.

Зуракан мягко поблагодарила:

— Зачем? Я сама донесу. Тут недалеко.

— Давай помогу поднять.

Батийна знает, как увязывать дрова и как сухие ветки. Она ловко подсобила, и Зуракан, подложив на плечи вчетверо сложенную подстилку и намотав конец веревки на руку, легко оторвала огромную вязанку от земли.

Зуракан тронулась было под шевелившейся вязанкой. Вдруг опомнилась.

— Эже, а вы не сказали, кто вы? — обратилась она к Батийне, которая вскочила в седло.

— Я тоже не издалека. Ты, наверное, не знаешь такого Алымбая… Я его жена. Зовут меня Батийна.

Зуракан кивнула головой и улыбнулась, будто что-то вспомнила:

— Ой, эже! Это вы та Батийна, которая спорила с волостным?

— Да, сестричка, я самая. Ничего удивительного. Когда тебя сильно обидят да оскорбят, ты не только с болушем, с самим дьяволом сцепишься… Ладно. Не стой долго на месте. Спина отечет. — И Батийна легонько стегнула кобылицу. — Будем живы-здоровы, еще не раз увидимся, сестричка…

Под тяжестью вязанки Зуракан медленно, согнувшись, идет по тропке, то и дело останавливается, глядит вслед всаднице. «Сколько раз я слышала, как поносит ее наша байбиче: «Развратница! Даже волостного не боится». А она простая добрая женщина. О создатель, удастся ли мне когда-нибудь свободно разъезжать на лошади, как эта Батийна?»

Хлопот и забот у Зуракан хватало. Вставала, когда на небе еще не гасли звезды. Иногда не видала теплой постели: всю ночь напролет сторожила овец. И как только рассеются утренние сумерки, спешит на родник с двумя ведрами, разводит огонь, согреет воду для омовения байбиче, потом приступает к дойке.

Быстрыми, ловкими движениями пальцев она растирала вымя, массировала соски и от пяти коров надаивала два ведра душистого пенистого молока, кипятила его, разливала по большим прокопченным деревянным чашам, и, пока всплывет сладкая, пахучая, желтая сметана, она, не присев, то взбивает шерсть, то прядет пряжу, то мотает клубки…

Весь обиходный порядок в юрте; заготовка кошм и домотканой дерюги, тканых полосок для подхвостников к подпругам, — и эти заботы лежали на плечах Зуракан, и все она выполняла с увлечением, будто нарочно создана для многотрудной работы батрачки.

После встречи с Батийной все у Зуракан спорилось еще лучше и горело в руках. «Какая она бесстрашная, эта Батийна. Ездит по горам с плеткой в руках и никого не боится. Наравне с мужчиной… А моя презлющая байбиче ее осуждает… Ой, боже, боже, завьется ли когда дымок и над моей юртой? Будет ли у меня свое седло, своя кобылка? Случится ли мне когда разъезжать по гостям?» — думала Зуракан.

Зуракан не раз приходила на холм Кара-Кунгей, заготовляла дрова, увязывала и, поправив косынку, подолгу сидела на обычном месте, озираясь по сторонам и надеясь увидеть Батийну. «Ай, приехала бы она сюда. Мы бы с ней хоть наговорились…» — шептали губы молодой женщины.

Время шло, но Зуракан не забывала Батийну. А как-то при байбиче даже произнесла ее имя, за что получила взбучку.

— Откуда ты знаешь эту потаскуху? — вскричала Букен. — Она забивает мозги не только таким слабодушным, как ты, она самого шайтана сведет с ума! Подальше держись от этой сатаны в юбке. — И байбиче, у которой всегда были мешки под глазами, выхватила из очага недогоревшую палку, которой помешивала огонь, и замахнулась на Зуракан. — Батийна не женщина, а настоящая ведьма! Она совратит тебя, уведет в горы и сбросит со скалы. Смотри, как бы она не запорошила тебе глаза… Забудь даже ее имя!