Батийна

Когда началось беспорядочное бегство, Алымбай находился возле табунов. Он присматривал ночью за косяками на серенькой тихоходной лошадке. Услышав, что аил бежал, он растерялся, словно попал между бурными потоками воды. Его обуял страх одиночества. Алымбай погнал лошадей вслед за попавшимися в пути беженцами. Гнал он табун до самого верхнего перевала. Когда завьюжило и запуржило, он сбился с пути. Колкий снег, резкие порывы ветра исхлестали Алымбая. Кони метались с одного склона на другой — чуть не сбили с ног нерасторопного хозяина. Тут и затерялось много лучших коней — одни посрывались в темноте с круч, других загнали хищные звери. Алымбай совершенно ошалел. И, на свое счастье, забрел в тихую котловину, где укрывались люди из других родов. Тут ему повстречалась одинокая женщина, и Алымбай прибился к ней, они и ходили за конями, питались, чем бог пошлет.

Вскоре по-настоящему пришла зима. Выпали невиданные снега, и однажды тяжелый обвал сорвался на Алымбая, на его лошадей и новую жену. Она вместе со скотом так и осталась погребенной под снеговой лавиной, а он чудом остался жив — голова оказалась снаружи — и выкарабкался кое-как, когда поутих грохот обвала…

О том, что с ним было дальше, где и как жил, Алымбай больше ничего не рассказывал.

Но раз нашелся пропавший человек, зарезали черного, с белой метиной на лбу жертвенного валушка в ознаменование найденной души — Алымбая, наварили еды, попили шурпы, поели мяса, и беженцы пустились в дальний путь.

Чем ниже спускались с гор поближе к родным местам, тем больше страх охватывал кочевников. А вдруг навстречу им появятся вооруженные солдаты и всех перебьют, как мух?

На шестой день к обеду кочевники из аила Кыдырбая вышли к мосту через реку Нарын. Впереди показались два солдата. Беженцы растерянно остановились полукругом. Послышались чьи-то испуганные голоса:

— О люди, глядите, оказывается, нас давно уже поджидают вооруженные солдаты!

— Ни за что все погибнем.

— А что поделаешь?

— Такова божья воля. Читайте молитвы.

Когда люди ни живы ни мертвы, встали в нерешительности, один из солдат, кряжистый, широкоплечий, шагнул навстречу беженцам. По виду, похоже, русский. Говорил он по-русски, отдельные слова звучали не то по-татарски, не то по-узбекски, не то по-киргизски.

— Зачем так бояться? У нас новая власть, — запинаясь, пояснил он.

— Ой, да он наш язык знает, — зашептали кругом.

— Эй, Качыке, где ты? Ну-ка выйди вперед и поговори с ним.

Солдат, широко взмахнув рукой, радостно сказал:

— Все пролетариата свергли белого царя. В России уже новая власть — все угнетенные народы получили уруят — свободу и равенство.

Последние слова солдата не дошли до сознания каждого. Все смотрели на него с недоумением, как на диковинку. Качыке пояснил:

— Народ — значит это все мы. Он говорит, что мы, люди, получили свободу.

Люди, только что опасавшиеся за свою жизнь, зашумели:

— Оозуна май[99], милый.

— Качыке, а ну спроси у него, что такое уруят?

— Уруят — значит свобода.

— Что ты говоришь?

— Свобода, — говорит солдат.

Женщина робко, не расслышав слова «уруят», переспросила у Батийны:

— Что он говорит? Уят[100] вроде? Ой, не спрашивай больше, а то еще в беду попадем.

Батийна даже не стала слушать уговоры женщины и, смело выйдя вперед, обратилась к солдату:

— Ну, солдат, ты, кажется, говоришь что-то хорошее. Повтори-ка — уруят этот придет и к нам или как? Скажи, кто принес эту свободу. Как зовут того человека?

— Ленин! Владимир Ульянов-Ленин.

— Ульянуп Ленин? А нам можно увидеть этого человека?

Солдат, видимо, и сам не знал, что отвечать. Улыбнувшись, он пожал плечами:

— Может быть, увидите.

Но Батийна не отступала.

— Кому он дал уруят? Всем людям, беднякам и бездомным, или только нам, женщинам?

— Всем народам… но только угнетенным народам. Баям нет уруята.

— А что с русскими будет, которые выгнали нас с земли? Они отняли у нас земли. Сказали, что наших джигитов возьмут в солдаты.

Спросив это, Батийна тут же испугалась: «А если он просто выпытывает у нас все? Обманывает. Может, это ловушка?» И, холодея всем телом, уставилась на солдата.

Но солдат искренне сказал:

— Ай-ай, темный народ! Айда, бедняки!.. Сам Ленин русский. Все русские не одинаковые. Это белый царь, генералы и чиновники смотрели на вас плохо. Русский пролетариат вам друг, товарищ, он уважает вас. Проходите через мост. Зачем стоять? Езжайте на свои земли.

Перепуганные, взъерошенные люди, не зная, то ли верить словам солдата, то ли нет, моля бога о спасении души, переходили через мост.

Кто громко, кто шепотом переговаривались:

— Оозуна май, добрый человек. Да сбудутся твои слова.

— О, рыжеголовый пророк! Там, где остановимся, сделаем ак сарыбашыл[101].

— О наш пророк. Мы должны принести тебе жертву по случаю избавления от несчастья… Как он, солдат, назвал имя человека, который раздает всем народам свободу?

— У него есть даже три имени. Я запомнил только слово Ленин. Остальные два имени запамятовал. Да и кто из нас запомнит такие слова? У нас же у всех память отшибло…