Батийна

В сумеречной тишине, когда в аиле прекратилось всякое движение, Батийна с узелком под мышкой бесшумно подошла к серой юрте. Дядя Мукамбет уже держал за повод оседланного коня. Увидев племянницу, зашептал:

— Вот хорошо, что ты пришла. Слава богу, жива и здорова. Отец твой ждет тебя в горах, там повыше. Бог даст, уйдешь от смерти… Сейчас поедем.

Батийна в знак признательности оставила старику подседельник и стремена.

Глубоко за полночь всадник и рядом с ним пешая Батийна приблизились к высокогорному аилу. Весь путь по горным тропкам она шла вровень с лошадью. И лишь когда стали карабкаться вверх, запыхалась и ухватилась за стремя коня.

Тут их встретил заливистый лай собак и неожиданно выросший будто из-под земли человек. Батийна вздрогнула.

— Это отец, — успокоил ее Мукамбет. — Бедняга, заждался, наверно, нас.

Батийна бросилась к отцу в объятия. Казак плакал, целуя дочь, и сквозь слезы, бежавшие по его поредевшей бородке, шептал:

— О невинное мое дитя! Сколько тебе пришлось пережить, бедняжке! И все из-за того, что угораздило тебя родиться девочкой. Проклятый Адыке не пощадил тебя… Много слез принес нам нечестивец. О, с каким бы наслаждением я выбил клыки этому кабану! Но, увы, нет у меня на то воли. И в какой только черный день угораздило моего отца породниться с этим коварным псом? Яркая моя звездочка! Не погасли ли твои лучи?.. Жива и здорова, моя милая?

Упав ему на грудь, обнимая отца за шею, Батийна никак не могла успокоиться.

— Неужели это правда, отец, что я вижу вас? Вы здоровы?

Утешая дочь, Казак говорил:

— Ты теперь снова со мной. Здоров я, но тоска по тебе истерзала мне сердце, доченька. Мысли о тебе забрали у твоего отца всю радость, всю силу, всю волю. Не боялся твой отец встретиться даже со львом, а теперь страшится и зайца. Даже не верится, что я вырвал тебя из пасти этого хищника. Неужели, не к ночи будь сказано, мы еще раз попадем в расставленные ловушки?

Солнце освещает не все горы

Асантай и Барман возглавляли крупные ветвистые роды. По богатству, по власти они стоили друг друга, не было случая, чтобы кто-нибудь из них по своей воле подчинился другому, склонил колено перед другим. Они были на равных даже по количеству зависимых кочевников. Род Асантая насчитывал около полутора тысяч юрт. Род Бармана тоже превышал тысячу юрт. Эти аплы так и назывались по имени их властелинов: народ Асантая, народ Бармана.

Слава их разнеслась далеко по округе и достигла рода буту из Заозерья, и рода солто из Чуйских степей, и рода кущчу из Таласской долины. Асантая, Бармана знали не только киргизские племена, но и соседи — казахи. Достаточно назвать имена Асантай и Барман, и каждый киргиз или казах как бы видел двух мощных баев и заодно многолюдные племена этих аилов. Братья Асантай и Барман хотя и возглавляли родственные племена, но очаги их не горели рядом. Не жили они друг с другом в мире и согласии. Но стоило появиться малейшей угрозе со стороны более крупного рода, как братья сплачивали свои силы и ожесточенно дрались за «поруганную честь». Иное дело — внутренние споры между Асантаем и Барманом, возникавшие из-за неподеленных пастбищ или из-за смешавшегося скота. Они кончались кровавыми схватками с оружием в руках. Лишь аксакалам и судьям из других племен удавалось тушить возникшие распри. Сторона, повинная в гибели воина, вынуждена была платить изрядную виру — штраф за смерть, а пострадавшие надолго затаивали месть и злобу. В аиле наступали смутные, беспокойные дни. Особенно тяжело в таких случаях приходилось бедному люду, — на него сваливались непосильные налоги. Многие бедняки расставались с последней кормилицей — коровой или с последней лошадкой за убийство человека.

Междоусобные распри в аилах Бармана и Асантая вылились этой весной в кровавую рукопашную из-за дележа горных пастбищ. Нападающей стороной был аил Асантая. В драке рассекли щеку старшему сыну Бармана — Карыпбаю. Позорный отпечаток на лице сына достопочтенного предводителя рода означал, что ощутимо задета честь всего рода Бармана.

— Если они украсили лицо Карыпбая узорчатым шрамом, клятвенно пригрозила барманская сторона, — то мы выбьем глаз у сына Асантая — Асека.

Они стали выслеживать Асека. Там, где встречались люди двух родов, сразу же разгорались стычки, звучали бранные слова, раздавались удары плеток, вместо обычных приветствии угрозы. Наступили тревожные времена.

— Опп изуродовали красивейшее лицо достопочтенного Карыпбая. Они также опозорили нашего аксакала. И мы не согласимся восстанавливать спокойствие и благоденствие, пока Асантай не уплатит нам за этот шрам столько, сколько бы причиталось за убийство самого храброго джигита, — сказали старцы из рода Бармана.

— Нет, — возразила противная сторона, — столько мы отказываемся платить! Ведь мы на самом деле никого не убивали и нашего общего союза не нарушали. Что из того, что рассекли лицо Карыпбая? Что за это надо уплатить, мы сами знаем. У нас тоже свои изувеченные лица. Значит, мы квиты. Это должны учесть судьи.