Батумский связной

— Борис Андреевич, голубчик! — неподдельно обрадовался он, окидывая взглядом всю живописную компанию. При виде револьвера, кстати, его собственного, он поднял брови.

— Пройдемте, Аркадий Петрович, в комнату, поговорим. Только учти, Саенко, если опять, как в прошлый раз, вдруг из контрразведки кстати подоспеют, то мне в Батум бежать больше не надо. И в контрразведку я ни за что не попаду. Наган у меня заряжен, устрою тут пальбу, как бы вас ненароком не подстрелить, — Борис перевел наган на Горецкого.

— Так-таки и выстрелите, Борис Андреевич? — Горецкий уселся в комнате на стул и с любопытством приглядывался к Борису.

— Не скажу, что мне это будет приятно, — честно ответил Борис, — но рука у меня не дрогнет. Жизнь, знаете ли, научила.

— М-да, быстро же вы переменились, — пробормотал Горецкий.

— Дело давно к тому шло. Надоело, как зайцу, от каждого шума в кусты прятаться. И не понравилось мне, что вы из меня подопытную мышь сделали. Знаете, как ученые, — засунут мышь в лабиринт, а сами смотрят, куда животное побежит, и потом научные теории разрабатывают. Так и подполковник Горецкий вспомнил годы преподавания в университете и решил посмотреть, куда же его бывший студент господин Ордынцев из Батума побежит. И не врет ли оный Ордынцев насчет того, что совесть его чиста, и что к убийству агента он не имеет никакого отношения, и что ни одного знакомого турка у него нет.

— Верно, — улыбнулся Горецкий. — А вы что же думали, что я вам на слово поверю? И не забыли ли вы, Борис Андреевич, что из контрразведки-то я вас все же вытащил? И кстати, в Батуме должны были вас встретить, конечно, если бы вы и вправду оказались не связанным с турками. Только греки все карты мне спутали, — высадили вас в другом месте.

— Ну-ну, — усмехнулся Борис, — тактика не новая. Контрразведка деникинская всегда так делает. И не пришло вам в голову, что до Батума мы с греками могли просто не доплыть — всякое в пути случается?

— Верно, — согласился Горецкий. — Вот что, Борис Андреевич, давайте-ка мы с вами предположим, что оба мы — порядочные люди, что я, устроив вам побег из контрразведки, действительно хотел этим дать вам шанс. Я же со своей стороны готов поверить, что вы — не турецкий шпион, если вы представите мне в этом доказательство.

— А с чего вы взяли, что у меня есть доказательство?

— А иначе зачем бы вы вернулись? Ну, рассказывайте, я вас внимательно слушаю.

И спрячьте же наконец револьвер, а то Саенко на кухне волнуется.

— Распустили вы Саенко, — буркнул Борис, но револьвер убрал, потому что Горецкий нисколько его не боялся.

Открылась дверь, и Марфа Ипатьевна внесла на подносе графинчик водки и немудреную закуску. Бесшумно накрыв на стол, она удалилась, обменявшись в дверях взглядом с Борисом. Глаза её блестели по-молодому. Увидев топтавшегося в дверях Саенко, она низко наклонилась, чтобы скрыть улыбку.

Мужчины выпили, после чего Борис откашлялся и рассказал Аркадию Петровичу про то, как он нашел под кроватью в гостинице “Париж” карточку с адресом кофейни Сандаракиса, как встретился в кофейне с Исмаил-беем и как того убили прямо, можно сказать, у Бориса на глазах.

— Исмаил-бей работал на англичан, перед смертью он успел мне только сказать, что это он послал Махарадзе со списком в Феодосию, и что тридцатого июля Махарадзе сел на пароход “Пестель”, который курсирует между Феодосией и Батумом.

— Ну, и дальше? — Горецкий внимательно смотрел на Бориса через пенсне.

— Дальше Исмаил-бея убили, а я, волею случайности, спасся из того подвала, где пытались подставить меня, как и здесь, в Феодосии.

— Убийцу Исмаил-бея не нашли? — живо спросил Горецкий.

— Нашли, — медленно ответил Борис. — Вам придется поверить мне на слово, потому что подробности я рассказывать не буду. Убийца выдал себя неосторожным словом. Его нашли и наказали.

— И кто же это сделал? — прищурился Горецкий.

— Это сделал я, — ответил Борис. — Я зарезал его вот этим ножом.

— Отличная сталь! — заметил Аркадий Петрович. — Но позвольте поинтересоваться, кто же убил Исмаил-бея?

— Некий господин Вэнс.

— Как вы сказали? — встрепенулся Горецкий. — Вэнс убит?

— Вне всякого сомнения, — невозмутимо ответил Борис.

— Вэнс — в Батуме личность известная, — бормотал Горецкий.

— И у него в бумажнике я нашел вот это письмо, — продолжал Борис, держа открытку в руках, но не давая её Горецкому. — А теперь, Аркадий Петрович, давайте заключим соглашение. Я отдаю вам это открытое письмо, на котором вы сможете опознать почерк предателя, служащего в контрразведке, а вы мне — мой паспорт. И ещё вы сообщаете мне сведения о местонахождении моей сестры Варвары Ордынцевой. После этого мы с вами сердечно прощаемся, и каждый начинает заниматься своим делом: вы — выводить на чистую воду предателя, а я — искать сестру.