Базар житейской суеты. Часть 3

И еще. — Жилъ насупротивъ амеліиной дачи маленькій французъ, chevalier d'industrie, дававшій по днямъ уроки своего отечественнаго языка въ различныхъ школахъ, женскихъ и мужскихъ, и упражнявшійся по ночамъ въ своей комнат на чахлой и дряхлой скрипк, выдлывая съ разительнымъ искуствомъ старинные менуэты и гавотты. Этотъ господинъ, прославившійся своими добрыми и безъукоризненными нравами на всемъ пространств Аделаидиныхъ Виллъ, ни въ какомъ отношеніи не былъ похожъ на брадатыхъ дикарей своей отчизны, которые, по обыкновенію, проклинаютъ на чемъ свтъ стоитъ вроломный Альбіонъ, и посматриваютъ на васъ не иначе какъ съ ршительнымъ презрніемъ, сквозь дымъ своихъ сигаръ. Былъ онъ старый человкъ, и слылъ онъ подъ именемъ Chevalier de Talonrouge. Очень хорошо. Собираясь говорить о мистриссъ Осборнъ, Chevalier de Talonrouge разнюхивалъ напередъ понюшку табаку, стряхивалъ остальныя частички пыли граціознымъ движеніемъ своей руки; длалъ изъ своихъ пальцовъ подобіе букета, и потомъ, поднося ихъ къ носу, восклицалъ съ необыкновеннымъ эффектомъ: Ah, la divine cr'eature! — причемъ сыпалась даже пудра съ головы господина Chevalier de Talonrouge. Онъ божился и клялся, что, когда Амелія гуляетъ по лугу, цвты въ изобиліи вырастаютъ подъ ея ногами. Онъ называлъ маленькаго Джорджа купидономъ, и спрашивалъ у него, какъ поживаетъ Madame Венера, его прекрасная мама. Двушк-ирландк онъ присвоилъ титулъ граціи; и Бетти Фленегемъ съ изумленіемъ услышала отъ напудреннаго старика, что она иметъ счастье исправлять должность наперсницы у Reine des Amours.

Случаевъ такой громкой популярности было безчисленное множество, и мы, если угодно, укажемъ еще на г. Бинни, кроткаго, честнаго и великодушнаго викарія приходской капеллы. Онъ весьма часто навщалъ молодую вдову, няньчилъ, съ ея позволенія, маленькаго Джорджа на колняхъ, и вызывался учить его даромъ по латыни къ великому огорченію и гнву пожилой двственницы, сестры викарія, управлявшей его домомъ.

— Не придумаю, право, что ты нашелъ въ ней, Бильби, говорила двственница своему брату. По моему, въ ней ршительно ничего нтъ. Въ цлый вечеръ не добьешься отъ нея ни одного слова, когда она пьетъ у насъ чай. Я даже сомнваюсь, есть ли въ ней душа. Всмъ вамъ приглянулось только ея смазливое личико, и больше ничего. Миссъ Гритсъ, на мой вкусъ, въ тысячу разъ пріятне этой бездушной статуэтки. Миссъ Гритсъ двушка съ характеромъ, и притомъ у ней пять тысячь фунтовъ и блистательныя ожиданія впереди. Будь она немножко посмазливе, я знаю; ты провозгласилъ бы ее чудомъ совершенства.

И миссъ Бинни, если разсудить хорошенько, высказывала глубокую истину въ строжайшемъ смысл этого слова. Такъ-точно, хорошенькое личико неизбжно пробуждаетъ симпатію въ сердц каждаго мужчины. Пусть женщина обладаетъ премудростью Минервы и мужествомъ Паллады, мы не обратимъ на нее ни малйшаго вниманія, если при этихъ совершенствахъ не будетъ на плечахъ ея хорошенькой головки. Какая глупость не покажется намъ извинительною изъ-за пары чорныхъ и свтлыхъ глазокъ? Какое тупоуміе не смягчится подъ вліяніемъ розовыхъ губокъ и мелодическихъ звуковъ? Вотъ почему вс старыя двы разсуждаютъ съ удивительнымъ единодушіемъ, что всякая хорошенькая женщина непремнно глупа какъ кукла. О, женщины; женщины! Сколько между вами такихъ отрицательныхъ существъ, у которыхъ, съ позволенія сказать, нтъ ни ума, ни красоты.

Вс эти факты въ жизни нашей героини слишкомъ мелочны и пошлы. Біографія ея не изобилуетъ чудесами, какъ, безъ-сомннія, замтилъ уже благосклонный читатель, и если бы она вела поденную записку о происшествіяхъ, случившихся съ нею впродолженіе послднихъ семи лтъ посл рожденія малютки, мы нашли бы въ ней весьма не много событій заычательне дтской болзни, о которой уже было упомянуто на предъидущей страниц. Мы обязаны однакожь сообщить объ одномъ изъ такихъ событій. Въ одинъ прекрасный вечеръ, достопочтенный господинъ Бинни, къ великому изумленію Амеліи, предложилъ ей перемнить фамилію Осборнъ на мистриссъ Бинни, и это предложеніе, какъ слдовало ожидать, неизмнно вызвало слезы на ея глаза, и окрасило ея щеки самымъ яркимъ румянцемъ. Амелія поблагодарила за лестное вниманіе къ ея особ, и за участіе въ судьб маленькаго Джорджа; но сказала наотрзъ, что она никогда, никогда не думала ни о комъ изъ мужчинъ, кром лишь… о своемъ вчно-незабвенномъ супруг, который теперь на небесахъ. — Тмъ дло и кончилось.