Базаров порезал палец. Как говорить и молчать о любви

– Женя умерла, – сказала Люба ему в комнате. – Что я теперь буду делать?..

Никита молчал. Теплые булки лежали у него за пазухой – не то их надо вынуть сейчас, не то теперь уж ничего не нужно. Люба легла в одежде на кровать, отвернулась лицом к стене и плакала там сама для себя, беззвучно и почти не шевелясь.

Никита долго стоял один в ночной комнате, стесняясь помешать чужому грустному горю. Люба не обращала на него внимания, потому что печаль от своего горя делает людей равнодушными ко всем другим страдающим. Никита самовольно сел на кровать в ногах у Любы и вынул булки из-за пазухи, чтобы деть их куда-нибудь, но пока не находил для них места.

– Давайте я с вами буду теперь! – сказал Никита.

– А что вы будете делать? – спросила Люба в слезах.

Никита подумал, боясь ошибиться или нечаянно обидеть Любу.

– Я ничего не буду, – ответил он. – Мы станем жить как обыкновенно, чтоб вы не мучились.

– Обождем, нам нечего спешить, – задумчиво и расчетливо произнесла Люба. – Надо вот подумать, в чем Женю хоронить, – у них гроба нету…

– Я завтра его принесу, – пообещал Никита и положил булки на кровать.

С этого момента начинаются мучения влюбленного Никиты. Он робко спросил тогда Любу: как они будут жить, «вместе или отдельно»? То есть как друзья или как семья? А Люба отвечала, что «до весны не имеет возможности чувствовать свое счастье, потому что ей надо поскорее окончить академию медицинских знаний, а там – видно будет». Эта фразочка – «видно будет» – сделалась самым тягостным испытанием для Никиты. Он был счастлив, конечно, быть с Любой рядом, но все равно не понимал до конца: любит она его или просто жалеет.

Сердце его продрогло от долгого терпения и неуверенности – нужен ли он Любе сам по себе, как бедный, малограмотный, демобилизованный человек.

И, мучаясь неопределенностью, Никита наконец заболел, слег с лихорадкой.

Ф.Ж. Иногда бывает так: завершив нечто важное, закончив большой проект или добравшись до желанной цели, мы обнаруживаем себя в пустоте, ощущаем грусть и фрустрацию. Мы добились, чего хотели… А что же дальше? Никита Фирсов прошел войну. Его целью было выжить и победить. Вернувшись домой победителем, он вынужден искать себе новый смысл, который теперь не зависит от внешних обстоятельств. Выживать и бороться с врагами больше не надо. Так что же теперь делать? Хороший вопрос, сложная задача.

Мой учитель по арт-терапии Удо Баер часто говорил, когда мы касались темы горя или травмы: «Лучшее лекарство – это теплые люди и теплая еда». Существует много важных практик, которые не имеют четкого порядка, но работают в совокупности, возвращая людям почву под ногами и помогая в поиске новых смыслов. В первую очередь это, безусловно, работа с психологами и социальными работниками, а также надежда (маленькая или большая) на положительные изменения в жизни. Помните мальчика со сломанной рукой? Говорить о страшном опыте больно. Однако рано или поздно его придется облечь в слова.

Будучи психологом, я не собираюсь пропагандировать только психотерапию. Надо делать то, во что веришь: помочь может разговор с близкими или со священником. Любой другой опыт. Главное, не будьте в нем одиноки. В этом процессе самое важное – это здоровые отношения: общение с людьми, с которыми комфортно и безопасно, которые помогают вам возвращаться в реальность. И наступит время, когда вы сможете начать говорить о травме.