Базаров порезал палец. Как говорить и молчать о любви

Покушав, Люба встала первой из-за стола. Она открыла объятия навстречу Никите и сказала ему:

– Ну!

Никита поднялся и робко обнял ее, боясь повредить что-нибудь в этом особом, нежном теле. Люба сама сжала его себе на помощь, но Никита попросил: «Подождите, у меня сердце сильно заболело», и Люба оставила мужа.

На дворе наступили сумерки, и Никита хотел затопить печку для освещения, но Люба сказала: «Не надо, я ведь уже кончила учиться, и сегодня наша свадьба». Тогда Никита разобрал постель, а Люба тем временем разделась при нем, не зная стыда перед мужем. Никита же зашел за отцовский шкаф и там снял с себя поскорее одежду, а потом лег рядом с Любой ночевать.

Наутро Никита встал спозаранку. Он подмел комнату, затопил печку, чтобы скипятить чайник, принес из сеней воду в ведре для умывания и под конец не знал уже, что ему еще сделать, пока Люба спит. Он сел на стул и пригорюнился: Люба теперь, наверно, велит ему уйти к отцу навсегда, потому что, оказывается, надо уметь наслаждаться, а Никита не может мучить Любу ради своего счастья и у него вся сила бьется в сердце, приливает к горлу, не оставаясь больше нигде.

Люба проснулась и глядела на мужа.

– Не унывай, не стоит, – сказала она, улыбаясь. – У нас все с тобой наладится!

– Давай я пол вымою, – попросил Никита, – а то у нас грязно.

– Ну, мой, – согласилась Люба.

«Как он жалок и слаб от любви ко мне! – думала Люба в кровати. – Как он мил и дорог мне, и пусть я буду с ним вечной девушкой!.. Я протерплю. А может – когда-нибудь он станет любить меня меньше, и тогда будет сильным человеком!»

Никита ерзал по полу с мокрой тряпкой, смывая грязь с половых досок, а Люба смеялась над ним с постели.

– Вот я и замужняя! – радовалась она сама с собой и вылезла в сорочке поверх одеяла.

Невероятная скупая и жестокая сцена. Никита наказывает себя этим мытьем пола за мужскую несостоятельность, хочет принять на себя унижение. А Люба позволяет ему себя наказать и смеется над ним с высоты кровати. Конечно, смеется она по-доброму, но это не отменяет его униженности. «Как он жалок», – думает Люба. И Никита прекрасно понимает, как он жалок. Когда Люба уходит на работу, Никита решает, что, когда тронется лед, нужно будет пойти и утопиться в Потудани, потому что таким он своей новой жене точно не нужен. На следующую ночь у него в постели опять ничего не получается, и потом тоже. От этого он переходит к какой-то гиперактивной деятельности: чинит дом, выпиливает мебель для будущих детей, пытается делать все по хозяйству, боясь только одного – наступления ночи, когда опять нужно будет ложиться с Любой в постель.