Беглая

Я старалась покинуть сад, как можно быстрее, но едва продвигалась, словно продиралась сквозь плотную вязкую субстанцию. Накатила невозможная слабость, которая пульсировала в кровотоке с биением сердца. Каждую секунду я ожидала, что Климнера окликнет меня, узнав. И замирала от ужаса. Только не это… Только не это…

Только не это…

Я, наконец, достигла главной аллеи, ускорила шаг, как могла. Но невольно остановилась и отшатнулась, увидев перед собой Разум. Нестерпимо-красную. И нестерпимо красивую.

Она окинула меня цепким взглядом. Губы презрительно скривились.

— Что это с тобой? Ты ревела?

Я шумно выдохнула, борясь с желанием посмотреть наверх. Здесь я была видна, как на ладони.

— Не твое дело.

Та лишь фыркнула:

— Где тебя носит? Повелитель ищет тебя.

Я кивнула:

— Я уже возвращаюсь.

Я хотела пройти, но она по-прежнему загораживала дорогу:

— Куда возвращаешься? Повелитель ждет тебя внизу.

Внутри все замерло:

— Внизу? Почему внизу?

За все время я ни разу не спускалась с этих этажей. Никогда.

Тень равнодушно пожала плечами:

— Почему ты спрашиваешь об этом меня? Я лишь исполняю приказания. Он велел привести тебя вниз. Или ты смеешь спорить?

Я поспешно покачала головой:

— Я исполню все, что он приказал.

Разум удовлетворенно повела бровями и зашагала в противоположную сторону:

— Не отставай от меня дальше, чем на два шага — иначе двери тебя не пропустят.

Я кивнула, последовала за ней, не желая привлекать к себе большее внимание. Покинуть сад и быть покорной, чтобы у Тарвина не возникло ни малейшего сомнения. Продержаться хотя бы неделю, как бы ни было это невыносимо.

Мне стало легче, когда мы вышли за пределы сада, но теперь я ежесекундно думала о Климнере. И о ее памяти. Не могла не думать… Скоростной лифт на пару мгновений рассеял эти мысли. Не осталось ничего, кроме холодящего замирания в груди. Я даже прижала ладонь к стене, чтобы удержаться на ногах. Но когда кабина остановилась — страх снова вернулся. Почему Саркар приказал привести меня вниз? Зачем? Что могло случиться?

Двери открылись, и я увидела скупо освещенное пустое пространство. Просто серые стены и тусклые лампы. Тарвина здесь не было. Я повернулась к Тени:

— Где он?

Разум поджала красные губы и грубо толкнула меня в спину:

— Выходи!

Я буквально вывалилась из кабины, с ужасом ощущая, как глаза закрыла липкая чернота.

40

Я никогда не верил в знаки, предостережения, в весь тот несусветный бред, который обычно нес верховный. Суеверия и вранье. Но я привык доверяться собственному чутью. Словно дикий зверь. Я не помнил случая, чтобы оно подводило. Тем более, такое сильное, нестерпимое. Небывалое. Оно буквально выжигало изнутри. Терзало меня даже по ночам, когда я сжимал в объятиях свою дикарку. Изводило и не отпускало.

По большому счету, всему можно найти закономерное объяснение — даже этому зудящему чувству. Химеры разума и шутки подсознания. Я не хотел смиряться, что остаток жизни придется провести с такой женой. И противился изо всех сил, невзирая на долг и все обоснованные доводы. Эта нагурнатская принцесса казалась чем-то чужеродным, неуместным. Меня не отпускало ощущение, что этот союз будет ошибкой. Непоправимой ошибкой…

Я тут же обвинял себя за непростительные сомнения. Почти понимал их природу. Дикарка… Мия. Это простое имя сладкой горошиной каталось на языке. Мия… Я не видел никого, кроме нее. И не хотел видеть. Я не нуждался в других женщинах. Не хотел других, словно они перестали существовать. Все до единой. Поначалу мне казалось, что я смогу насытиться, и неуемная тяга к дикарке ослабнет. Но насыщения не наступало. Напротив… Я словно залипал в вязкой паутине. Хотел видеть ее всегда. Ежеминутно. Засыпая и просыпаясь. Чувствовать ее присутствие. Не отпускать ни на шаг. Это походило на неведомую болезнь, но я не слишком хотел излечиваться.

Союз с нагурнатской принцессой был неизбежен и неотвратим. Так надо. Надо! Хотелось послать все к Йахену, но я не имел права. Цеплялся за химеры, словно это могло что-то изменить. Не могло. И не изменит. Крес предъявил достаточные доказательства. Так чего мне еще? Я видел ее отца — все оказалось более чем очевидно… но с какой-то больной одержимостью хотел взглянуть на мать. Сам толком не понимал, зачем. Этот поиск превратился в навязчивую идею, которая порой пугала меня. Но я должен был закрыть этот вопрос, чтобы, наконец, обрести спокойствие. Поставить точку.

Фактурату понадобились недели, чтобы, наконец, завершить охват. Но это едва ли облегчало задачу. Остальное требовало моего непосредственного участия, и я уже несколько дней просматривал поступающую информацию, отсортировывая ненужное. Сложность заключалась в том, что сведения были весьма старательно выбраны и уничтожены. Все, что касалось королевской семьи Нагурната. Колоссальная работа, забравшая много ресурсов. Ни единой хроники, ни единого официального портрета. Но я не находил в этом особого смысла. Зачем? Все прекрасно знают, что случилось шесть лет назад. Чего отец хотел этим добиться? Глупо и мелко… совсем не похоже на него.