Бегство. Документальный роман

Миновало несколько дней. Я добавил в рукопись сборника новые стихи, напечатал на новом титульный листе название «Табун над лугом» и повез машинопись переименованного сборника стихов в редакцию издательства «Современник». И зачем я вообще тратил время и силы на издательство, которое славилось националистической ориентацией и служило пристанищем молодых провинциальных поэтов крестьянско-деревенского направления? На поверхности был очевидный факт: в издательстве «Современнике» издавалось множество дебютных поэтических сборников, существовала (презираемая многими) серии книжек, «Первая книга в столице». Я отчасти понимал, что ломлюсь в закрытую дверь, но одновременно желал бросить вызов всей подлой системе. Вообразите: молодой еврейско-русский поэт (да еще из семьи отказников) приносит машинопись книги в советское издательство с ксенофобской репутацией, и издательство это обязано рассмотреть книгу и дать официальный ответ – письменный отзыв и мотивированный отказ. В стране начинались перемены, и поэтому свой поход в издательство «Современник» я воспринял как одну из стычек в рамках новой «культурной войны». В редакции «Современника» я имел дело с младшим младшим редактором из отдела поэзии. Эта востроносая девушка с жидкими волосами, недавняя выпускница (кажется, Литературного, но может быть, Библиотечного) института, уже опубликовала несколько стихотворений в периодике. Поздней осенью и зимой 86—87 года я несколько раз видел ее на литературных мероприятиях. Мы несколько минут проговорили о московских поэтах, имена которых тогда впервые появились в печати, и она похвасталась, что ее собственная рукопись лежит в издательстве «на рассмотрении». Звучало это почти как «на сохранении».

– Ваша рукопись будет рассматриваться для издания в серии «Первая книгa в столице», – сказала младший редактор и упрятала мою рукопись в картонную папку с веревочными завязочками.

Здесь я должен нарушить хронологическую последовательности и кое-что пояснить. К тому времени, как я получил отзыв (по сути отказ) из «Молодой гвардии» и отнес расширенный вариант рукописи в «Современник», я успел пройти отбор для участия в серии из трех или четырех литературных вечеров, которые проводились под эгидой Комиссии по работе с молодыми авторами московского отделения Союза писателей СССР. Чтения должны были проходить в декабре и январе в Малом зале Центрального Дома Литераторов (ЦДЛ). В паруса советской культуры подул ветерок перемен – скорее не ветерок, а кислое дыхание паллиативных реформаторов из ЦК – и организаторы вечеров надеялись оживить традиции хрущевской «оттепели». В конце 1950-х – начале 1960-х проходили открытые поэтические турниры, устроенные так, что победителей выбирали сами слушатели путем прямого голосования или продолжающихся аплодисментов. (В Ленинграде было еще немало литераторов и любителей поэзии, которые помнили о турнире, который когда-то выиграл мой двадцатидвухлетний отец.) Кроме того, организаторы взяли на вооружение хрестоматийный пример знаменитых вечеров в московском Политехническом музее, на которых когда-то блистали звезды молодой поэзии 60-х годов вместе с поэтами фронтового поколения. (Тогдашняя популярность поэтов и поэзии запечатлена для истории в известном фильме Марлена Хуциева.)

Для участия в вечерах в Малом зале ЦДЛ них нужно было принести рукопись стихов в кабинет в бельэтаже старого дома в переулке, упиравшемся в Новый Арбат, и оставить ее отборочной комиссии, состоявшей из двух литературных аппаратчиков лет тридцати пяти. Эти угрюмые, небрежно одетые надзиратели, напоминавшие вузовских экзаменаторов в приемном отделении, задали мне несколько вопросов, добавили мою подборку к дюжинам других, и сказали, что свяжутся со мной, если я пройду «отбор». Откровенно говоря, я даже не надеялся, что меня возьмут просто с улицы, по стихам. Тем не менее, через неделю после собеседования мне позвонили из комиссии по работе с молодыми литераторами и сообщили, что я попал в список поэтов, которым предстояло выступать на январских чтениях. А еще через неделю по почте пришло несколько экземпляров приглашения, и выглядело это приглашение так, будто его отпечатали то ли на старинном печатном станке, то ли на издыхающем ксероксе. Один такой листочек покинул Россию в составе нашего эмигрантского багажа в фотоальбоме, вместе с семейными фотографиями. На приглашении обозначена дата, 14-е января 1987 года, и напечатан следующий текст: «Поэтическая среда (второе заседание). Молодые поэты приглашаются принять участие в зимнем турнире. Ведущий – Валентин Устинов. Начало в 19.00 в Малом зале ЦДЛ». Имена выступающих не приведены, поэтому может создаться ощущение, что это приглашение к «открытому микрофону». На самом деле список участников был заранее определен и утвержден.