Бегство. Документальный роман

Декорации: кабинет физики на пятом этаже нашей школы; приоткрытая дверь в смежное помещение-лабораторию; оттуда виднеются электроприборы, реторты, гирьки, какие-то рулоны. За окном, в кроне серебристого тополя, шелестит июньский ветер. Две доски, у каждой – по однокласснику; один исписывает доску формулами, другой ждет, прислонившись к раме доски. За длинным гробом-столом сидят четверо экзаменаторов. Троих я хорошо знаю: учительница литературы, биологичка и сама физичка. Физичку зовут Зинаида Трофимовна Рудзиш, и судя по фамилии и некоторой шепелявости согласных, она латышка, а может, остзейская немка, давно живущая в Москве. Но четвертая экзаменаторша – что это за птица? Какая-то незнакомая крашеная блондинка с короткой стрижкой, лицом свиноматки и белесыми глазками, почти неразличимыми за толстыми стеклами очков. Я вхожу в класс и занимаю свободное место за партой, слева от моей одноклассницы по имени Алина – счастливой обладательницы самой большой в школе коллекции записей Битлз. Лицо у Алины бледнее мела, а шея вся пошла пятнами, похожими на отпечатки неумелой страсти. Но любовь и поцелуи тут не причем – Алина сама не своя от страха.

– Что это за очкастая тетка? – шепотом спрашиваю я у Алины.

– Инспекторша из РОНО. Это говорят уже когда выходишь к доске.

– А что она тут забыла?

– Сама на знаю, – отвечает Алина и потихоньку показывает мне под партой узкую полоску линованной бумаги. Билет. На билете ровнейшим почерком нашей физички написаны два вопроса по теории и задача. Как обычно, экзаменационные билеты сложены на учительском столе, выходишь и тянешь наугад, что выпадет – то выпадет.

Алине попалась средней сложности задачка по механике; репетитор натаскал меня на такие, и я щелкал их автоматически. Я быстро шепчу Алине решение и откидываюсь на спинку стула. На лобном месте мается мой бедный одноклассник, уже исписавший зеленую поверхность доски формулами и расчётами. Наконец вызывают меня. Я подхожу к экзаменаторам, тяну билет.

– Можешь сразу идти к доске, Шраер, – говорит физичка, – ты же у нас такой подготовленный, справишься без труда.

Мне не нравится, как Зинаида Трофимовна многозначительно растягивает слово «подготовленный», да и вообще не нравится ее тон. Хотя по правилам мне полагается десять-пятнадцать минут на подготовку, просить о них теперь как-то неловко, поэтому я иду прямиком к доске.

Теоретических вопросов два, один из термодинамики, другой – по строению атома. Я даже не успеваю дочитать билет, как в голове всплывают целые абзацы текста – с параграфами, иллюстрациями и формулами, выписанными курсивом. Мозг сам по себе с готовностью принимается решать задачу, что-то насчет вычисления скорости аэростата, наполненного горячим воздухом. Алину уже вызвали отвечать; от ужаса и растерянности лицо у нее пожелтело, как пергамент. Пока ее четвертуют у другой доски, я выписываю на доске решение задачи и подчеркиваю ответ двойной линией. Сердобольная литераторша, перед которой на столе лежит ответ на мой билет, поворачивается ко мне и подмигивает, словно подтверждая: «да, все верно». Как и биологичка, она за меня болеет, все еще надеется, что я пойду в медицинский, продолжу традицию русских писателей-врачевателей. «Ну что ж», – проносится у меня в голове, – с задачкой покончено. Теоретические вопросы несложные, да и вообще в теории я лучше секу. Вот сейчас отвечу – и все будет позади». Слева от меня подходит к концу экзекуция Алины. Жалко ее, беднягу, с физикой она не в ладах. Подлая штука оптика!

Через несколько минут Алина с неживым лицом спускается с возвышения у доски и выходит из класса. Снова звучит моя фамилия; это чистейшая формальность, и так всем ясно, что я следующий. Ко мне подходит физичка, коренастая, втиснутая в ворсистый костюм почти того же малахитового цвета, что и доска.

– Ну, посмотрим, что у тебя, Шраер, – говорит физичка. – Так, с задачей все в порядке. – Физичка поворачивается к остальным экзаменаторам и говорит: – Задача решена правильно. Перейдем к теории?

Потом она обращается к тетке из РОНО, говоря немного вычурно, как иностранка, давно живущая в России: – Может быть, вы сами хотите проэкзаменовать нашего без пяти минут золотого медалиста?

Блондинистая инспекторша скалит ровные, грязно-желтые зубы. Она встает из-за стола, делает несколько шагов в мою сторону, глядя мне прямо в глаза. Я опускаю взгляд и вижу, что у нее красивые ноги в телесного цвета колготках и красные туфли на высоком каблуке. От инспекторши пахнет болгарскими сигаретами и духами «Красная Москва».

– Ваш преподаватель физики кое-что рассказала мне о вас, Шраер, – произносит инспекторша. – Я уже два года как с интересом слежу за вашими успехами. Вы такой самоуверенный, весь в отца. Я как-то была на его выступлении в магазине «Поэзия», году в 75-м—76-м. Люблю стихи, знаете ли. А как ваш отец, много пишет?

– Да не знаю… как обычно, – отвечаю я. Нельзя же не ответить на вопросы экзаменатора, пусть они и не к месту. Ведь на кону золотая медаль и поступление в университет. Но почему она меня спрашивает об отце?