Бегство от свободы

Однако все это говорит о смутном понимании правды – той правды, что современный человек живет иллюзией, будто знает, чего хочет, хотя на самом деле желает того, что от него ожидается. Чтобы принять эту правду, необходимо осознать, что знать свои истинные желания не так легко, как думает большинство: такова одна из самых трудных задач, которые должен решить человек. Это та самая задача, которой мы отчаянно стараемся избежать, принимая готовые цели, как будто они наши собственные. Современный человек готов пойти на большой риск, пытаясь достичь того, что считается «его» целями, но испытывает глубокий страх перед риском ответственности за постановку перед собой целей собственных. Бурная активность часто ошибочно принимается за свидетельство самостоятельных действий, хотя мы знаем, что она может быть не более спонтанной, чем игра актера или поведение загипнотизированного человека. Когда общий сюжет пьесы задан, каждый актер может с увлечением разыгрывать предписанную ему роль и даже импровизировать, однако он всего лишь играет роль, которая была ему отведена.

Специфическая трудность определения того, насколько наши желания – а также мысли и чувства – на самом деле являются не нашими собственными, а вкладываются в нас извне, тесно связана с проблемой власти и свободы. На протяжении современной истории власть церкви оказалась заменена властью государства, власть государства – властью совести, а в наше время последняя замещена анонимной властью здравого смысла и общественного мнения как инструментов конформизма. Освободившись от прежних открытых форм власти, мы не видим, что стали жертвами новой разновидности власти. Мы превратились в автоматы, живущие с иллюзией того, что являемся независимыми индивидами. Эта иллюзия помогает человеку не осознавать свою неуверенность, но это и вся помощь, которую такая иллюзия может дать. Собственное «я» слабеет, и человек чувствует себя бессильным и неуверенным. Он живет в мире, подлинную связь с которым утратил, где все и всё превращается в инструмент, где он стал частью машины, построенной его собственными руками. Он думает, чувствует и желает так, как, по его мнению, от него ожидается; в этом процессе он теряет свою личность, на которой всякая истинная уверенность свободного человека только и может быть основана.

Потеря себя усиливает необходимость конформизма, поскольку приводит к глубокому сомнению в собственной идентичности. Если я являюсь всего лишь тем, что от меня ожидается, то что представляет собой мое «я»? Мы видели, как сомнения в собственной личности начались с распадом средневекового порядка, при котором индивид имел свое неоспоримое место. Идентичность человека стала главной проблемой современной философии со времен Декарта. Сегодня мы не сомневаемся в том, что мы – это мы. Однако сомнение насчет себя все еще существует и даже растет. В своих пьесах Пиранделло выражает это чувство современного человека. Он начинает с вопроса: кто я? Какие доказательства собственной идентичности, помимо продолжения своего физического существования, я имею? Его ответ отличается от ответа Декарта; это не утверждение индивидуальной личности, а ее отрицание: я не имею идентичности за исключением той, которая определяется желаниями других – я есть «как вы пожелаете».

Такая потеря идентичности делает конформизм еще более обязательным; это означает, что человек может быть уверенным в себе, только если живет в соответствии с ожиданиями других. Если мы не соответствуем этим ожиданиям, мы рискуем не только подвергнуться неодобрению и растущей изоляции, но и потерять идентичность своей личности, а это грозит здравости рассудка.

Приспосабливаясь к ожиданиями других, не отличаясь от них, мы заставляем умолкнуть сомнения по поводу собственной идентичности и обретаем некоторую уверенность в себе. Впрочем, цена этого высока. Отказ от спонтанности и индивидуальности приводит к отвержению жизни. Психологически автомат, хоть и жив биологически, умирает эмоционально и умственно; он двигается и совершает действия, как живой, но его жизнь утекает сквозь пальцы, как песок. За маской удовлетворения и оптимизма скрывается глубоко несчастный человек; на самом деле он на грани отчаяния. Он изо всех сил цепляется за понятие индивидуальности; он желает «отличаться», в его устах нет лучшей похвалы, как «это иное». Нам сообщается имя железнодорожного кассира, у которого мы покупаем билеты; сумки, игральные карты, радиоприемники «персонализированы» благодаря наличию на них инициалов владельца. Все это указывает на жажду «инакости», и тем не менее это почти последние признаки индивидуальности, которые нам остались. Современный человек изголодался по жизни. Однако, будучи автоматом, он не может проживать жизнь в смысле спонтанной активности и прибегает к суррогатам возбуждения и трепета: испытывает глубокое волнение от выпивки, от спорта, от приключений вымышленных персонажей на экране.

Так каково же значение свободы для современного человека?