Бегство в Египет. Петербургские повести

Начинающий хулиган Звягин (заплетающимся от волнения языком). Так у Шашечкина вроде ружьё?

Ухарев (выдыхая табачный дым). Ну ружьё, да что от такого толку? Оно ж в жизни никогда не стреляло. Одно название только, а не ружьё. Слушай дальше. (Прокуренно и сердито.) Когда кончите с собакой и Шашечкиным, продырявьте шилом колёса у всех машин. Кроме одной. (Строго.) Запомните, одну машину не протыкать. Ту, которая ближе всего к воротам.

Громилин (радостно). А может, это, того? Поджечь? Дым красивый, и вообще интересно…

Ухарев (сердито). Я тебе дам – «поджечь»! Чтобы погубить мне всё дело? Чтобы прирулили пожарные на своих водовозах? Чтобы шухер поднялся на всю Коломну? (Закуривая.) Сказано, шилом – значит шилом, и никакой самодеятельности. Встречаемся завтра, сами знаете где. (Со смехом.) За бочкой, где огурцы с примочкой. Там, за бочкой, и рассчитаемся.

Матросов (хитро). Нам бы, дядя, хотя б по рублю на рыло. Для авансу. (Смеётся.) Чтобы было на что шило купить.

Ухарев (выдыхая дым). Больно длинное получится шило. (Хмыкает.) По рублю-то. Но деловой подход одобряю. (Серьёзно.) Так и быть, по полтиннику отстегну. Для авансу, как на шкурообдирочном производстве. (Звенит мелочью.) Там, где шкуры со свиней обдирают. Только если до пяти не управитесь, тогда расчёт пойдёт по другим расценкам. (С жестью в голосе.) Как в центральном похоронном бюро.

Матросов (строго). Дядя, не бэ. Всё будет сделано в лучшем виде. Делов-то пачка – отравить огурцом собачку, связать дохлятика да шилом по шине торкнуть. С этим и инвалид справится.

Ухарев (выдыхая дым). Всё, расходимся. Время – деньги. Ну, подельнички, ни пуха ни пера.

Матросов, Громилин, Ватников и начинающий хулиган Звягин (хором). К чёрту!

Нас как пыльным мешком огрели по голове. Даже не мешком, а графином. Мы стояли с вытаращенными глазами, обалдевшие от подобной несправедливости. Это надо же, отравить Вовку! Добрую лохматую Вовку, нашего четвероногого друга отравить каким-то там огурцом! И проткнуть на машинах шины! Ладно шины, они резиновые, шины можно купить другие. А другую такую Вовку не купишь ни за какие деньги.

Ну уж нет! Этому не бывать!

Мы сбежали по ступенькам в туннель, объяснили Шкипидарову ситуацию и отправили его обратно на базу, чтобы он предупредил Лёшку Шашечкина. Оставшись со Щелчковым вдвоём, мы продолжили нашу подземную экспедицию.

Глава двадцать первая

Подводный корабль «Любовь Павловна»

Пахло морем, мылом и почему-то машинным маслом. Мы стояли в сухом колодце, на неровном бетонном дне, и смотрели, как в высоте над нами робко светит одинокая лампочка. До неё было метра три, но ни скоб, ни удобных выступов на стенках колодца не наблюдалось. Попали мы сюда ненароком, заплутавши в туннелях и тупиках. Вышли на тусклый свет, маячивший в темноте прохода, затем пролезли через каменную воронку и оказались в этом самом колодце, из которого не знали теперь, как выбраться.

– Вот тебе и пришли на помощь! – раздражённо сказал Щелчков. Он со злостью шаркнул ногой о камень, словно камень был во всём виноват. Потом странно посмотрел на меня. – Слушай, – начал он, слегка запинаясь. – Я, конечно, понимаю, это всё ерунда… – Он помялся и отвёл взгляд. – Этот наш коробок с ракетой… Помнишь, ты вчера говорил, что всегда, когда он появляется, почему-то всё улаживается само собой…

Щелчков не договорил, замолк, но я заметил, как в глазах у него промелькнул огонёк надежды. Промелькнул и ушёл под веко.

Я засунул руку в карман и вытащил на свет коробок; в глянцевой его этикетке искоркой отразилась лампочка, та, что заглядывала в колодец. Искорка мгновенно погасла, на колодец упала тень, лампочку, как луну на небе, заслонило что-то тёмное и большое.

– Эй! – сказало тёмное и большое почему-то голосом дяди Коли Ёжикова. – Кто там говорит насчёт помощи?

– Это мы, дядя Коля, мы! – закричали мы счастливыми голосами.

– «Мы» – а это, простите, кто? Не то как-то пришёл один: я, мол, мастер по банному оборудованию, – так двух кранов после в бане недосчитались.

Мы назвали дяде Коле фамилии.

– Вери гуд, – сказал дядя Коля сверху. – Я-то сразу понял, что это вы. Только ночь нынче больно бурная, столько всяких интересных событий, что проверка, я подумал, не помешает. Может, кто-нибудь под вас маскируется, записал ваш голос на граммофон, чтобы думали, что он – это вы.

Не прошло и пяти минут, как мы оба, усталые, но довольные, уже отряхивались от колодезной пыли и удивлённо озирались по сторонам.