Бекболат

А Бекболату не дает покоя одна и та же дума: как сказать тамаде об Елептесе? И не возьмет ли он потом себе скакуна? Ведь во всем стане нет коня, равного Елептесу!..

Перед глазами Бекболата встает картина скачек. Выезжают на своих конях аульчане. А вот появляется в белой черкеске с позолоченной камой Арсланбек на Елептесе… Нет, нет, пусть лучше ездит тамада, чем этот жирный кабан Арсланбек! Только как сказать тамаде?

И вдруг случай выпадает. Беседа заходит о конях. Оказывается, в прошлом набеге у тамады подстрелили замечательного скакуна, и теперь он ищет себе нового коня. Но какого ни приведут абреки, не нравится тамаде! Скажи ему сейчас, что есть хороший конь, тамада немедля пошлет своих верных людей, а то и сам поедет!

Бекболат некоторое время колеблется. Наконец решается:

— Тамада-агай! В ауле Кобанлы у мурзы Батоки есть такой конь, какого во всем предгорье не сыщешь. Елептес!

Тамада пронзительным взглядом окинул Бекболата:

— В табуне пасется?

— Нет, агай, отдельно. Разве можно держать в табуне такого коня! Но я вам помогу увести его. Я знаю все ходы и выходы во дворе мурзы как свои пять пальцев.

Тамада, нахмурив густые, нависшие над глазами брови, долго думал. Потом одобрительно хлопнул по плечу Бекболата:

— Машалла, джигит! Пойдем-ка со мной в кош… Мухажир! Азиз! И вы тоже…

Долго за полночь слышался приглушенный разговор в коше тамады. А на другой день три всадника, оседлав самых резвых коней, выехали из стана и направились на север, к предгорьям…

СЛЕД ВЕДЕТ В ГЛУБИНУ ГОР

Уход из аула табунщика мурзы Бекболата вызвал много всяких разговоров. Куда исчез парень, никто толком не знал. Одни говорили, ушел к родичам, другие — подался к абрекам.

Все знали, что он поранил камой сына Батоки — Арсланбека. За это мурза отобрал у него коня, а самого хотел сослать в Сибирь. Парень, мол, испугался и ушёл в горы. И понятно: кому хочется погибать в той проклятой Сибири, где вместо лошадей запрягают собак.

Одни осуждали молодого табунщика: как можно поднять руку на человека из такого знатного рода!

Другие сочувствовали и желали ему доброй дороги и удачи.

И только Салимат да верный друг Батырбек знали, куда и зачем ушел Бекболат.

Батырбек был уверен: друг его не пропадет — не такой он парень, чтоб кому-то поддаться! А Салимат очень тревожилась за судьбу Болата.

Но особенно много говорили об исчезновении табунщика в доме мурзы.

Сегодня Батока и его зять Кабанбек засиделись допоздна. Опять речь зашла о сыне Алима.

Когда Бекболат поранил Арсланбека, можно было совсем прикончить табунщика — за кровь платят кровью! — но они хорошо понимали, какое сейчас время. Одна за другой доходят и сюда, до предгорий, вести из России. Там голытьба налетает на усадьбы русских баев и князей. Мутят народ какие-то большевики. Да и в предгорьях немало развелось всяких смутьянов. И Маметали, дядя этого щенка, говорят, один из их главарей.

Кабанбек очень хорошо помнит, как Маметали заставил его просить прощения у голодранца Нурыша. А за родного племянника он снесет голову. Потому-то Кабанбек и не решился тогда ударить табунщика камой.

— Надо было посадить его в подвал, — сказал он Батоке, — или прямо везти в атаманский отдел…

— «Надо, надо»! Задним умом все крепки. А где ты был тогда?

Батока сердито уставился на зятя.

Кабанбек потупился. Буркнул:

— Ничего, поймаем! Куда уйдет этот голодранец? Где-нибудь в соседних аулах прячется…

— Смотри, как бы он тебя не поймал! — вспылил Батока.

Кабанбек боялся гнева тестя и благоразумно решил убраться восвояси.

Над усадьбой, над аулом стояла непроглядная темь. Ни звездочки на небе, ни огонька на земле. Дул злой восточный ветер.

Кабанбека окружили сторожевые собаки. Он ласково потрепал по шее своего любимца, огромного кобеля Алага́за: «Смотри, ухо востро держи! Видишь, какая ночь!» И, запахивая раздуваемые ветром полы черкески, зашагал к своему дому.

Сквозь сон Кабанбек услышал лай собак. Встал, подошел к окну. Во дворе стояла кромешная темь, ничего не было видно. А выходить из дому не захотелось: холодно! Да и на псов он надеялся. Сунься чужой — в клочья разорвут! Он снова лег, накрылся с головой и тотчас уснул.

Его разбудил шум во дворе. Бросился к окну: посреди усадьбы толпа людей — работники, муртазаки и сам Батока. Мурза, яростно стуча позолоченной тростью о землю, кричал:

— Плетьми всех засеку, собачье племя!..

Кабанбек в одной нательной рубашке выскочил во двор. Увидев его, Батока притворно-ласково спросил:

— Ну что, дорогой зятек, сладко поспал? — И вдруг взорвался: — Где… где Акманглай? — Батока задыхался. — Говорил… говорил тебе, поставь на эти ночи муртазака у конюшен. Нет, псы будут стеречь!

И только теперь Кабанбек понял: увели Акманглая, лучшего коня Батоки, если не считать Елептеса, которого мурза подарил сыну.