Бела Кун

Это были простые человеческие слова.

Бела Кун думал, что мы очень скоро поженимся: с моей стороны он не ожидал сопротивления. Но, как выяснилось, женитьба зависела не только от нас. Было еще много самых разных препятствий.

Для преодоления их потребовалось почти два года.

Я написала отцу. Он приехал в Коложвар. Внимательно выслушал меня и сказал, что через несколько дней даст ответ. Я была довольна. Спокойно ждала.

На третий день и впрямь получила ответ, но не такой, какого мы ждали с Бела Куном.

Отец за два дня обошел весь город. Навестил своих знакомых. Поинтересовался, кто такой «этот Бела Кун». Узнал, что он «опасный бунтовщик», «неистовый социалист», «только недавно вышел из тюрьмы», «якшается с разными подозрительными людьми, целые ночи просиживает вместе с ними в корчмах». Кроме того, выяснил, что «Бела Кун уже не раз сидел в тюрьме». Что он «подстрекает рабочих, призывает их к стачке против их «кормильцев», «выводит рабочих на демонстрацию», «клевещет на высшие круги», «намедни даже губернатора подковырнул», «пишет разные крамольные статьи» и так далее. Правда, теперь у него есть должность, он секретарь Рабочей страховой кассы. Но такая должность отцу была тоже не по нраву. «Не государственная, а стало быть, необеспеченное существование». Не говоря уже о том, что Бела Куну вообще не подходит быть отцом семейства — он все вечера проводит в рабочем общежитии, куда, как объяснили моему отцу, порядочные люди не ходят, а только те, кто «не любит работать, потому-то и слушают таких бунтовщиков, как Бела Кун».

— И за такого человека хочешь ты выйти замуж?! — с отчаянием спросил отец.

Я молчала.

— Никогда не будет у тебя спокойной минуты, — добавил он.

Я снова не ответила.

Он взволнованно ходил взад и вперед по комнате. Потом чуточку успокоился. Посмотрел на меня долгим взглядом. Честная натура не позволила ему скрыть от меня и другое:

— Правда, повстречал я и таких людей, что нахваливали Бела Куна, говорили: «Умница! Поглядите, еще в депутаты выйдет!» Но что мне депутат-социалист? Жалованья-то у него все равно не хватит, чтобы содержать семью… Уже не говоря о другом: он ведь должен помогать и родителям, они бедные люди. Плохого про них я, правда, не слыхал, только что живут они в предместье, в домике с земляным полом.

После этого отец произнес еще несколько «теплых слов» о нынешней беспечной молодежи. Теперь уже и я вошла в эту категорию. Потом добавил, что в его время никто так замуж не выходил. И вдруг он снова вошел в раж и сказал:

— Если ты не откажешься от этого брака, я увезу тебя домой, в Надьенед. Там уж, будь спокойна, забудешь про Бела Куна. Но если раздумаешь выходить за него замуж, можешь оставаться в Коложваре.

Перечить ему не было смысла. Я молчала. И не раздумала.

На другой день после отъезда отца мы с Бела Куном решили, что преодолеем все препятствия.

Разумеется, решение это исходило прежде всего от Бела Куна. Его никогда не приводили в уныние препятствия, напротив, только пробуждали в нем азарт борца, мобилизовали запасы энергии и жизнерадостности, которой, особенно в молодости, у него было хоть отбавляй. Причем вовсе не спокойной жизнерадостности, той, что объясняется подчас малыми запросами к жизни, примирением с судьбой, а беспокойной, взрывчатой, идущей от бурного темперамента, пытливого ума и необычайно доброго сердца, которое мгновенно отзывалось на все толчки, происходившие в жизни людей.

Бела Кун принадлежал к тем счастливцам, что тысячью нитей связаны с окружающим миром, поэтому не ведают одиночества, не замыкаются в каморку собственной души, где неизбежно душно и грустно любому. Быть может, только к концу жизни вынужден был он, что называется, несколько «уйти в себя», потому что слишком уж чувствительно и последовательно обрубали его связи с внешним миром.

Но это было много позже. Теперь же, вспоминая молодого Бела Куна, я вижу перед собой порывистого человека, быстрого и, я сказала бы, веселого насмешливого ума, ничуть не эгоцентричного, а естественно и легко входящего в окружающий мир, — будь то природа, люди, книги…

Помню, в первый год замужества, когда Бела Кун уезжал по делам службы в какой-нибудь соседний городок или деревню, он всегда брал с собой и меня. Мы нанимали извозчика, усаживались в коляску, и Бела Кун, глядя то на мелькавшие по сторонам пейзажи, то на меня, почти всю дорогу пел, и обычно веселые народные песни. Особенно любил он песни в ритме чардаша. Видно было, что этому ритму подчинялось все его тело и даже мысли, кипение которых я угадывала у него по глазам.

Должно быть, этим кипением души и ума объяснялись его оптимизм, убежденность в том, что из любого положения можно найти выход, все препятствия можно сломить, надо только действовать и бороться.

Однако, невзирая на эти черты его характера, устроить все и одновременно сломить сопротивление родителей оказалось нелегким делом. Но когда родители и братья увидели, что сопротивляться тщетно, они поставили одно условие: чтобы мы подождали, пока будет готово мое приданое, пока достанут нам квартиру и купят мебель.