Бела Кун

На заводах и в профсоюзах рабочие требовали освобождения Бела Куна и его товарищей. То тут, то там вспыхивали демонстрации и митинги. Правительство и лидеры социал-демократической партии пришли в ужас. Вынуждены были смягчить режим в тюрьмах для арестованных коммунистов. Бела Куна в тюрьме навещали целые рабочие делегации. Вели с ним переговоры. Попросили его выработать платформу единого выступления венгерского рабочего класса. 11 марта 1919 года Бела Кун передал эту платформу, в которой писал так:

«Что касается объединения рабочего класса, я думаю, что делу освобождения пролетариата может служить только настоящее, а не кажущееся единство… Существует и так называемое неизбежное, необходимое зло. Теперешнее мое, а может быть, и последующие избиения — как раз такое необходимое зло. Для меня зло, а для рабочего класса в конечном счете добро».

Лидерам социал-демократов все это было неприятно. И они во главе с Ене Ландлером отправились в пересыльную тюрьму. Бела Кун лежал в кабинете врача, так как его невозможно было еще стронуть с места. Когда пришедшие спросили, кто его избил, потому что тех людей надо наказать. Бела Кун ответил то же самое, что сказал сразу после расправы: «Неважно, это были несчастные, введенные в заблуждение люди».

Такой ответ поразил даже буржуазного журналиста, который был свидетелем расправы.

Ко мне еще в тот же день явилась жена Ене Варги, представилась и заявила, что отвезет меня к Михаю Карой[49]. Я должна попросить его, чтобы Бела Куна немедленно переправили в санаторий. Поблагодарив за внимание, я отклонила ее предложение, сказала, что Бела Кун был бы очень недоволен, если б я пошла с просьбой к тем, кто приказал его арестовать.

Но к Бела Куну как ни старалась я, а попасть не могла. Ответ получала один и тот же: запрещено. Так как все мои попытки остались втуне, я отправилась к журналисту Ференцу Гендеру, который редактировал газету «Аз эмбэр» («Человек») и был членом социал-демократической партии. Обратилась к нему за советом: что мне делать? Гендер сказал, что пойдет со мной к полицейскому капитану Дёрдю Палу — тоже члену СДП. Дёрдь Пал немедленно принял меня, но заявил, что пропустить к Бела Куну не может. Полицейские отчаянно настроены против коммунистов и могут мне тоже нанести телесные повреждения. Он-де «не решился бы взять на себя ответственность за мою целость и сохранность». Я ответила, что всю ответственность беру на себя, а он пусть даст только разрешение. Гендер заметил, что и он пойдет со мной в пересыльную тюрьму, так что бояться за меня нечего. Дёрдь Пал позвонил куда-то, потом выдал разрешение и, чтобы доказать, каким лояльным может быть полицмейстер социал-демократ, снарядил со мной провожатым почти двухметроворостого полицейского чиновника Петерсена. Мы сели в машину и поехали в «пересылку».

Впервые в жизни увидела я тюрьму.

Длинные и темные коридоры показались устрашающими. Но мне было не до страхов и впечатлений — я была счастлива, что увижу Бела Куна и сама узнаю, в каком он состоянии.

Мы прошли коридор, потом несколько комнат. За столами повсюду сидели полицейские чиновники; их, видно, оповестили уже о том, кто мы такие, и они с любопытством оглядывали меня. В одной из комнат какой-то чиновник поднялся из-за стола и, приветствуя меня, сказал, что он спас моего мужа. Я поблагодарила его. Дальше пошли. Добрались до кабинета высокопоставленного чиновника. Он тоже сообщил мне: «Это я спас вашего милого супруга». Я поблагодарила и его. Наконец вошли в кабинет врача. Врач вежливо пошел нам навстречу, представился и подробно рассказал, как он спас от смерти Бела Куна и сколько ему самому досталось ударов, пока он «спасал человека». Я поблагодарила и его и хотела сразу пойти дальше. Подробности меня не интересовали. Врач замолк и провел нас в комнату рядом со своим кабинетом. Там лежал Бела Кун. Гендер и Петерсен вошли вместе со мной, посидели несколько минут, потом оставили нас одних.

Когда мы были уже наедине, глаза Бела Куна налились слезами. Из огромного кома ваты виднелись только рот и запухшие глаза.

Бела Кун тихо спросил:

— Что с движением?

Признаюсь, я ответила малодушно:

— Все погибло!

На что он сказал:

— Вот посмотрите, что будет через три-четыре недели.

Я не поверила его оптимистическому прогнозу, но промолчала. Он попросил устроить, чтобы его перевели в Центральную тюрьму, где сидят все коммунисты, ибо он точно знает, что держат его в «пересылке» потому, что хотят убить.

Я снова пошла к Дёрдю Палу и попросила перевести Бела Куна в Центральную тюрьму. Пал ответил, что это невозможно, так как у полиции точные сведения, что рабочие хотят освободить Бела Куна. Тогда я спросила Пала: ручается ли он за его жизнь? Пал промолчал, но очень скоро меня оповестили о том, что Бела Куна перевели в больницу Центральной тюрьмы.