Бела Кун

А другой ответил:

— Дадим апельсины, и вы их поделите между собой.

— Нет, шоколад надо отдать детям, — заключил Бела Кун.

Так и сделали. Коробку с шоколадными конфетами отдали сыновьям полицейского чиновника и Агнеш (другие дети на этот раз не пришли).

— А вы, — сказали нам, — ешьте апельсины, посмотрим, как они вам понравятся.

— Ну ладно, больше дела, меньше слов — приступаем!

Все уселись вокруг стола. Разрезали торт. И тот же Бела Ваго, который первым пришел в восторг от «коммунистической солидарности» венских товарищей, сказал вдруг:

— А что, если торт отравлен?

— Вы что, с ума сошли! — крикнули все хором.

— Трус! — презрительно бросил Бела Кун.

Но Ваго не сдавался. Поставил на стол доставшийся ему кусок торта и сказал:

— Не буду есть! — А после некоторого раздумья добавил: — И вам не советую!

Тем временем мы с сестрой очистили апельсин. Оказался великолепный королек. Поделили пополам и с удовольствием съели. Детям дали шоколад. Схватив добычу, они побежали во двор.

Мужчины перед тем, как приступить к пиршеству, отправили нас домой. «Что ж вы, будете смотреть, как мы едим?»

Мы попрощались и ушли. Но едва пересекли двор, как сестра сказала:

— Что-то у меня голова кружится и болит.

— Пойдемте скорее к трамваю, — поторапливала ее жена Ваго, — а дома примите аспирин. — Но вдруг и у нее разболелась голова. Однако никому из нас и в голову не пришло вспомнить о предупреждении Ваго.

Когда доехали до дому, сестре было уже очень плохо. Я вызвала врача, который жил тут же в пансионате. Он осмотрел ее и тотчас установил: отравление атропином.

Вот когда мы перепугались. Врач немедленно сделал сестре промывание желудка. Осмотрел и Агнеш, но у нее не было никаких признаков отравления. Когда рассказали врачу, что мы ели и при каких обстоятельствах, он заметил раздумчиво:

— Как видно, в шоколаде не было отравы.

Я побежала к телефону, желая позвонить в Штайнхоф и сказать, чтоб не ели ничего, а самое главное — торт, так как он наверняка отравлен. Штайнхофский телефон был все время занят. Почувствовав себя плохо, они тоже звонили нам, хотели предупредить, чтоб мы не ели апельсины. Наконец дозвонились, но было уже поздно. Беда была и тут и там.

Я побежала наверх к Ваго и к Пор. Обе они уже лежали в лежку, и врач им обеим сделал промывание желудка. Когда я спускалась по лестнице, у меня тоже закружилась голова, и я упала. Так ударила щиколотку, что не могла подняться. Меня подняли, понесли в комнату и уложили в постель. Врач успокоил нас, сказал, что в апельсины впрыснули, очевидно, мало атропина. Мы стали разглядывать апельсиновые корки. На них явственно виднелись следы иглы от шприца, через которую и впрыскивали отраву.

Прежде чем лечь спать, мы еще несколько раз позвонили в Штайнхоф. Нам сообщили: сделано все, что нужно. У телефона был Ваго. Он ничего не ел, и с ним ничего не случилось.

Около полуночи раздался звонок в дверь. Вошли трое мужчин. Смущенно извиняясь, что явились в такой поздний час, они представились. Одним из них был Фридрих Адлер. Остальных уже не помню. Сказали, что недавно вернулись из Штайнхофа, где навестили отравленных коммунистов.

Просили нас не беспокоиться, ибо предпринято все необходимое для их лечения. По мнению врачей, нет ничего страшного, так как доза была не смертельной.

На другой день хоть и с распухшей ногой, но я поехала все-таки в Штайнхоф — Бела Кун очень волновался за нас, не верил, что ему говорят правду. Увидев меня и Агнеш, обрадовался. Обрадовались и остальные, правда, они были в довольно скверном состоянии, особенно Пор, который непрерывно смеялся и, точно кенгуру, скакал на согнутых ногах. Долгое время опасались, что яд подействовал ему на психику.

Бела Кун держался крепко. Он сидел на кровати в излюбленной позе: по-турецки скрестив ноги и стиснув обеими руками одеяло, цедил сквозь сжатые зубы слова, отдавая распоряжения о том, что делать и кого как лечить.

Какова была роль австрийской полиции в этом отравлении, мы, конечно, тогда не могли установить.

Пал Пронаи упоминает в дневнике и об этом «героическом» поступке своего отряда. Согласно его показанию, они наняли для этой акции итальянца, некоего Джованни Коллини. Австрийская полиция арестовала его. Коллини признался, что организатором покушения был сам Пронаи. Тем не менее Коллини выпустили на свободу.

В газетах о покушении была только коротенькая заметка. В награду тому, кто поймает отравителя, австрийская полиция пообещала какую-то совсем пустяковую сумму. И все-таки Коллини схватил кто-то и даже получил за это деньги.

На том и закончилось дело об отравлении коммунистов.

Впрочем, не совсем так. После того как Коллини выпустили, Пронаи из мести арестовал его в Венгрии. Но потом решил простить, поручив ему очередную акцию против Бела Куна.

И еще одно хочу я рассказать: когда Бела Кун был уже в Советском Союзе, Пронаи и туда послал вслед за ним трех офицеров. Вернувшись, они доложили, где Бела Кун и что он делает.

В ИТАЛИИ