Белая фабрика

Ривка. Господи боже, Йозеф! Я нашла тебя! Слава богу, я тебя нашла! Они забирают всех, всех… Все пропало!

Йосеф. Нет, нет! Они оставляют четыреста человек… Отряд, который будет собирать брошенные вещи… Отправлять их в Германию… Я записал нас, Ривка!

Ривка. Они забрали Вольфа и Германа, Йозеф! Они забрали их на станцию!

Йосеф. Что?!

Ривка хватает его за руку, тянет за собой.

Ривка. Надо скорей бежать, пока их поезд не ушел!

Йосеф. Куда бежать?

Ривка. На станцию! К Вольфу, к Герману!

Йосеф. Ты не сможешь их оттуда выручить, Ривка! Это невозможно!

Ривка. Какая разница?! Нельзя их там сейчас оставить одних, Йозеф!

Йосеф. Ривка… Если мы будем в этом отряде… Мы сможем продержаться…

Ривка. Им сейчас очень страшно, Йозеф! Ты можешь себе представить, как им сейчас страшно там без нас?!

Йосеф. Ты… Если мы уйдем туда, мы пропадем все!

Йозеф прижимает ее к себе изо всех сил.

Йосеф. Мы должны выбраться отсюда, Ривка… Это еще не конец!

Ривка. Мы не можем их там бросить! Это наши дети!

Йосеф. Мы ничем не можем им помочь! Ничем. Умоляю, Ривка! Останься со мной. Умоляю тебя. Ты нужна мне. Без тебя я не выживу!

Ривка делает еще одну попытку вырваться из его объятий, но Йосеф держит ее крепко – и Ривка сникает, обмякает в его объятиях, и они рыдают вместе.

Ланге. Отряд! Стройся для работ!

Работники, среди которых и Йосеф, и Ривка, занимают на сцене те же места, что и работницы шоколадной фабрики, что и работницы Белой фабрики, и упорядочивают разбросанные по сцене предметы, сгребая их в курган. Затемнение.

32

Зажигается ночник. Квартира Йосефа в Бруклине, 1960 год.

Жена Йосефа. Джо! Джозеф Кауфман! Ты меня слышишь?

Йосеф. Что? А? Пора вставать?

Йосеф подскакивает в постели, смотрит на будильник.

Йосеф. Господи, Барб, пять тридцать утра. Еще полчаса можно было бы спать. Зачем ты меня будишь? Ты же знаешь, сегодня большой день… Надо быть в форме…

Жена Йосефа. Тебе кошмар снился. Весь исстонался. Я терпела-терпела…

Теперь становится понятно, что это другая женщина, не Ривка; хотя она и очень на нее похожа.

Йосеф. А… Ладно, Барб. Я тогда еще подремлю.

Он укладывается было, но тут открывается дверь, и в комнату входят Ланге, на которого почему-то напялена судейская мантия, Коппе в наручниках и Старый Йехезкель – на своих двоих и в строгом костюме. Ланге и Старый Йехезкель принимаются двигать мебель, превращая в итоге комнату в зал суда. Ланге занимает место на судейской трибуне, а Коппе в наручниках усаживается за загородкой.

Ланге. Встать, суд идет! Слушается дело обергруппенфюрера СС Вильгельма Коппе.

Все поднимаются на ноги. Йосеф тоже рефлекторно вскакивает, вперяет удивленный взгляд в разворачивающуюся у него дома сцену и садится в постели.

Ланге. Слово обвинению.

Старый Йехезкель. В должности руководителя полиции и СС гау Вартеланд в Польше господин Коппе создал рядом с городом Лодзь лагерь смерти Кульмхофф, где впервые внедрил так называемые «газенвагены». Там в период с 1939 по 1945 год под его контролем было убито путем отравления выхлопными газами семьдесят тысяч жителей Лодзи. Сорок тысяч погибли в гетто Лодзи от голода и катастрофических санитарных условий. Из двухсот двадцати тысяч жителей гетто уцелели менее пятнадцати тысяч. Всего обвинение считает Коппе причастным к смерти трехсот сорока тысяч человек.

Коппе поднимает руку.

Коппе. Возражаю, ваша честь! Я не считаю, что действия, предпринимаемые в военное время в соответствии с приказами вышестоящего командования, вообще могут быть предметом рассмотрения гражданского суда! Кроме того, я неоднократно заявлял, что страдаю мигренями, и мои врачи предоставили документы, подтверждающие наличие у меня высокого артериального давления…

Ланге. Суд ознакомился с этими документами, господин Коппе.