Белая кошка

– Кто?

Старик расстроено пожимает плечами:

– Филип.

Он все еще говорит, объясняет что-то про котов и про приют, но я уже не слушаю. Баррон, Мора, мои украденные воспоминания, моя белая кошка… Филип заплатит. За все. И притом с процентами.

Глава девятая

Ненавижу приюты для животных за сочетание запахов мочи, экскрементов, собачьей еды и мокрой газеты. А еще ненавижу бесконечное подвывание и отчаянный скулеж, доносящийся из клеток, а ты ничего не можешь для зверей сделать и чувствуешь вину. Уже в первом приюте мне не по себе. Ее я нахожу только в третьем. Белую кошку.

Она сидит и смотрит сквозь прутья, не вопит и не трется о решетку, как другие. Взгляд змеиный – вот-вот ужалит.

И совсем не похожа на человека.

– Кто ты такая? Лила?..

Она подходит ближе и жалобно мяучит. По спине у меня от страха и отвращения пробегает дрожь. Кошка не может быть девчонкой.

Меня захлестывают образы из прошлого. Тот последний раз, когда я видел Лилу, чувствовал запах крови, смотрел на мертвое тело и улыбался. Неужели все это колдовство? Но воспоминание такое настоящее. Я словно вру сам себе, что она жива, что ее можно спасти. Словно схожу с ума.

Кошка смотрит на меня разными глазами – один голубой, другой зеленый. Пускай я спятил, пускай это невероятно, я точно знаю: это она, Лила.

Поворачиваюсь и иду прочь. Лила громко кричит, но я заставляю себя не обращать внимания. За конторкой полная женщина в футболке с изображением ризеншнауцера объясняет парнишке, где развесить объявления. У него, кажется, сбежал королевский питон.

– Я хочу забрать белую кошку.

Она протягивает мне стандартную форму: адрес моего ветеринара, сколько лет я живу в своем районе, одобряю ли операцию по удалению когтей. Про ветеринара пропускаю, а в остальных графах пишу подходящие, как мне кажется, ответы, им должно понравиться. Руки трясутся, я как будто выпал из жизни, угодил в иной временной поток, совсем как после аварии, в которой погиб отец. Секунды то убыстряют, то замедляют свой бег. Нужно забрать кошку, уйти отсюда, затаиться где-нибудь и переждать, пока все не вернется в норму.

– Это дата рождения?

Регистраторша постукивает по заявлению. Киваю.

– Тебе семнадцать.

Она показывает на самый верх страницы, а там значится большими буквами: «Забрать животное из приюта могут только лица старше восемнадцати лет». Обычно я слежу за подобными мелочами очень внимательно, готовлюсь, просчитываю возможности. Но сейчас только и остается, что тупо пялиться в документ и, как выброшенная на берег рыба, судорожно хватать ртом воздух.

– Но вы не понимаете…

Регистраторша хмурит брови.

– Та кошка – моя. Кто-то по ошибке ее сюда принес, на самом деле она моя.

– Ошейника на ней не было, адреса тоже.

Поймала меня на вранье, я фальшиво ухмыляюсь.

– Она его постоянно снимает.

– Парень, кошка бродячая, жила в сарае, привезли ее всего пару часов назад. Если кто-то ее и кормил, то не очень хорошо.

– Правильно, раньше она жила в сарае, но сейчас она живет со мной.

– Не знаю, в чем тут дело, – качает головой женщина, – но рискну предположить: родители тебе не разрешили ее оставить и отправили сюда. Какая безответственность…

– Да нет.

Что, интересно, она сделает, если рассказать, в чем действительно тут дело. Смех, да и только.

Бряцает колокольчик над входной дверью, появляется целое семейство. Дама со шнауцером смотрит на них с улыбкой.

– Мы хотим щеночка! – кричит с порога маленькая девочка, перчатки у нее измазаны шоколадом и весь рот тоже.

– Стойте, подождите, – прошу я в отчаянии.

Регистраторша бросает на меня жалостливый взгляд.

– Уговоришь родителей – хотя бы одного, – тогда возвращайся.

Делаю глубокий вдох.

– А вы завтра работаете?

Теперь она явно злится, упирает руки в боки. Наверное, жалеет сейчас, что проявила сочувствие. Плевать.

– Я нет, но завтра тебе скажут то же самое: приходи с родителями.

Киваю, но ничего больше не слышу, все заглушают крики Лилы. Она плачет там, в клетке, плачет и плачет, и никто не приходит ей на помощь.

Папа научил меня, как быстро успокоиться, в случае, например, когда заходишь в дом и собираешься что-то украсть или отвечаешь на вопросы полиции. Сказал, надо представить себя на пляже, прислушаться к шуму голубых прозрачных волн, вообразить, как они лижут твои ноги. Вспомнить ощущение песка между пальцами, набрать в грудь побольше соленого воздуха…

Не помогает.

Сэм берет трубку после второго гудка и торопливо шепчет:

– Я на репетиции, Ставракис рвет и мечет. Давай быстрее.

Мне почти нечего ему предложить. Доверять соседу не стоит, но я почему-то доверяю, а доверие – ненадежная штука. Даже не знаю, согласится ли Сэм.

– Нужна помощь.

– Ты в порядке? А то голос слишком серьезный.

Старательно смеюсь.

– Нужно вызволить кошку из приюта. Считай, что побег из тюрьмы организовываем.

Сработало, Сэм хихикает.

– А чья кошка?

– Моя. Ты что думаешь, я полезу в петлю из-за незнакомой животины?

– Дай-ка догадаюсь: кошка невиновна, ее подставили.

– В точку, в тюрьму только так и попадают.

Вспоминаю про маму. Из горла рвется смешок – резкий, саркастический. Совсем не к месту. Сдерживаю его с трудом.