Белая Кость

Рэн глядел на лорда, боролся с желанием его заткнуть и понимал, что всем рот не закроешь. Сейчас каждый второй станет ворошить дело двадцатилетней давности.

Айвиль хотел сказать ещё что-то, набрал полную грудь воздуха и… посмотрел на подошедшего к столу Выродка:

— Узнал, кто они такие?

— Купцы. Говорят, что прозевали поворот. Когда поняли, что не туда заехали, — развернулись.

Лорд отпустил наёмника и с задумчивым видом уставился на золу в черепушке.

— Что-то не так? — спросил Рэн.

— Вчера неподалёку от Тихого ущелья мы обогнали обоз. Мы ждали вас сутки, а обоз так и не появился. И вдруг я вижу в харчевне знакомые лица.

Рэн пожал плечами. Девиз дома Айвилей «Тайны уходят в могилу» напрямую связан с родом их деятельности. Когда становишься хранителем чужих грязных тайн, перестаёшь верить в добро. Кажется, что вокруг одни подонки.

Хозяин харчевни лично принёс на оловянных блюдах мясо, зелень и хлеб. Поинтересовался, что великие лорды будут пить: эль или сидр, и ушёл расстроенный отказом от выпивки.

Выродок поставил на стол два кубка, наполнил их из серебряной фляжки.

— Вино из лучших сортов винограда, — сказал лорд, пригубив бокал. — Попробуйте.

Рэн сделал глоток и повернулся на шум возле входа в харчевню.

— Я же сказал: свободных мест нет, — проговорил караульный, загораживая дверной проём. — Иди отсюда!

— Я ищу свою дочь, — прозвучал хриплый голос.

— Здесь нет твоей дочери.

— Она позорит честь отца. Я хочу забрать её!

— Пропустите его! — приказал Рэн.

В зал вошёл пожилой сутулый человек в старом залатанном гамбезоне. Такие носят наёмники, готовые служить за гроши, и грабители, поджидающие на дорогах злосчастных путников. Однако на потёртом кожаном ремне не было ни меча, ни ножа.

Человек обвёл помещение одним глазом (второй был сильно прищурен), посмотрел на детей, сидящих на балконе. Не подходя к столу великих лордов, поклонился:

— Извините. Я ошибся. — И вышел прочь.

Рэн принялся за еду. К его удивлению, мясо ягнёнка было сочным и хорошо прожаренным, а хлеб ноздреватым и душистым. Потягивая вино, Айвиль не сводил глаз с двери. «Излишняя подозрительность — это хорошая черта характера или недостаток?» — подумал Рэн и вытер руки о тряпку.

— В какого бога вы веруете? В того, кто помогает, или в того, кто карает?

Айвиль поставил кубок на стол:

— Хотите знать, какое у меня вероисповедание: старое или новое?

— Можете не отвечать. Я прочёл ответ в ваших глазах.

— Да, я не верю в бога. Я верю в чудо, благодаря которому родился. Других чудес на свете нет. Всё остальное зависит от самого человека и от людей, которые его окружают.

Рэн улыбнулся:

— В этом мы с вами близки. Я верю в чудо с тремя голосами.

— У этого чуда есть название?

— Человек.

— Человек… — хмыкнул Айвиль.

— Ведь что такое человек?

— Вы хотели сказать — кто.

— Не-е-ет — протянул Рэн. — Что. Человек — это тело, разум и душа. У них есть голоса. Иногда голоса тела, разума и души звучат по отдельности, иногда вместе. Мы часто их путаем и не понимаем, что вынудило нас совершить тот или иной поступок. Бедняки лучше слышат голос тела. Оно говорит им о своих нуждах: ему холодно, больно, неуютно, его мучает голод или жажда. Богатые люди лучше слышат голос разума, который желает денег, власти, славы… А голос души… Никто не хочет его слышать.

— Почему?

— Потому что тело и разум требуют взять, присвоить, уничтожить, а душа просит поделиться с кем-то, посочувствовать. Но человек так устроен, что своя рубашка ближе к телу, поэтому он не хочет прислушиваться к голосу своей души.

Глядя на Рэна, Айвиль прижал кулак к губам:

— Кто вас воспитывал?

— Какое это имеет значение?

— Вы состоите в каком-то тайном Ордене, о существовании которого никто не знает?

Рэн рассмеялся. Пробежал глазами по залу и встал:

— Мама!

Слуга приставил к столу табурет, явно принесённый из комнаты постоялого двора, где леди приводила себя в порядок. Придерживая подол пурпурного бархатного платья, украшенного витыми шнурами цвета золота, Лейза села и, сцепив на коленях руки, осмотрелась.

— За двадцать лет не изменилось ничего, — сказала она, выделив интонацией последнее слово.

Хозяин, кланяясь и бормоча под нос бессвязные фразы, поставил перед ней блюдо с мясом, сбоку положил нож и вилку с двумя длинными зубьями.

— Вы очень любезны, благодарю вас, — вымолвила Лейза.

Привыкший к окрикам, хозяин смутился окончательно. Беспрерывно кланяясь и спотыкаясь, попятился и скрылся в дверном проёме, из которого доносились грубые женские голоса и стук посуды.

Лейза пальцем сдвинула блюдо к центру стола.

— Местная кухня вам не по вкусу? — улыбнулся Айвиль.

— Я перекусила в комнате.

Рэну не нравилось, как лорд смотрит на мать. Да, она хороша собой: светло-русые волосы, серые глаза, лицо без единой морщинки, фигура без изъянов. Глядя на Лейзу, не скажешь, что ей чуть больше сорока. Но в присутствии сына на неё нельзя смотреть, как на женщину! Она мать герцога! Почему она так оделась, словно пришла на званый ужин? Для кого это платье и причёска? Неужели для Айвиля?

Лорд словно прочёл мысли Рэна. Отвёл взгляд и принялся водить пальцем по столу.