Белая Кость

— Кто же знал, что с виду он крепкий, а изнутри трухлявый.

Наклонившись, Мэрит посмотрел на бедолагу. Какой же он трухлявый? Надо обладать чугунной головой, чтобы от удара о край корзины не вытекли мозги. И угораздило его вернуться к себе в комнату. Видимо, члены Знатного Собрания не хотели, чтобы посторонний человек слушал, как они грызутся из-за расходов на похороны королевы.

— Вы не разорвали документ. Похоже, там написано ваше имя.

Вытянув шею, Лагмер пригладил курчавую бороду:

— Не моё. — И толкнул по столу лист к Мэриту.

Три строчки, шесть слов: «Белая кость. Пурпурная кровь. Золотые крылья».

— Это что? Завещание?

— Оно самое. — Лагмер разжал кулак и бросил на стол обломки смолы со следами оттиска печати. Кивком указал на бумагу. — Вы понимаете, что там написано?

— Слова знакомые, — усмехнулся Мэрит, — а смысла не улавливаю. Это точно завещание?

— Вы же сами видите: смола, а не сургуч. И тесёмка чёрная.

Мэрит почесал мизинцем висок:

— Мой брат предположил, что королева спятила. Так и есть.

Лагмер отодвинул лампу на угол стола:

— Холаф! Надеюсь, вы понимаете, что сейчас у нас с вами один враг.

— Понимаю, Лой.

— Предлагаю объединиться.

Мэрит посмотрел исподлобья:

— Я и вы?

— Да, Холаф, вы и я. — Лой Лагмер опёрся локтём на стол и растопырил пятерню. — Уничтожим Рэна Хилда, устроим рыцарский турнир или встретимся на поле брани и в честном бою разрешим наш спор.

— Согласен, — кивнул Мэрит. Поставил локоть на стол и сцепил свою ладонь с ладонью Лагмера в замóк.

Заправив курчавые волосы за уши, Лой Лагмер обмакнул палец в кровь душеприказчика и принялся рисовать на столе карту:

— Не думаю, что Рэн Хилд ведёт с собой большой отряд. Его сторонники все здесь. Скорее всего, он пойдёт по их землям, чтобы собрать армию. Осталось определить, какую дорогу он выберет, и устроить там западню.

— Скоро стемнеет. Караул сменится. Мостик поднимут, калитку закроют. — Мэрит скомкал завещание и бросил на красные угли. — И меньше всего я хочу столкнуться с членами Знатного Собрания.

Лой Лагмер пожал плечами:

— Хорошо. Тогда наводим порядок. Детали обсудим позже.

Они обложили тело душеприказчика бумагами и тряпками, вылили из лампы масло и опрокинули корзину с углями. На выходе из крепости заплатили стражникам за молчание и попросили не бить тревогу, пока конные отряды не скроются из вида.

Часть 02

* * *

Плод запретных утех сестры пищал как котёнок. Криза прикрывала ему лицо тряпкой, трясла на руках, приговаривая: «Тише, маленький. Тише». Ночь выдалась безлунной, и на пустыре с поникшим бурьяном их не было видно. На том краю деревни скулила собака, и Криза не боялась, что кто-то услышит писк ребёнка. Но мог проснуться муж. Или маленькая дочка, привыкшая спать с мамой. А муж такой — не найдя жену дома, деревню на ноги поднимет. Потом изворачивайся, сочиняй, что она делала в глухом месте ночью.

Сидя на корточках, Рейза срывала пучки пожухлой травы и оттирала кровь с толстых ляжек. Чтобы скрыть свою беременность, она много ела, притом глотала всё подряд, объясняя прожорливость глистами. Не зная о её деликатном положении, Криза возмутилась: «Ты скоро лопнешь! Я отведу тебя к травнице». Вот тогда сестра и призналась в грехе с бродячим менестрелем.

Криза опешила. Красавец менестрель и её сестра?! Молодое пьянящее вино и это перекисшее тесто?!

В этом году зима собрала неплохой урожай душ незадачливых путников, замёрзших в поле или уснувших навечно в лесу под деревом. Стоял лютый мороз, чего не случалось много лет. Снег валил без остановки. Музыкант явился в деревню в прохудившемся плаще, без лошади и без денег. Хозяин таверны сжалился над скитальцем и выделил ему комнату на чердаке. Менестрель всю зиму развлекал посетителей таверны. Всё, что зарабатывал, отдавал хозяину. Пел он отвратительно, ещё хуже играл на лютне, но милое лицо, обрамлённое золотыми кудрями, очаровательная улыбка и мечтательный взгляд компенсировали недостаток таланта и собирали в жарко натопленном зале чуть ли не всех крестьянок. Криза тоже несколько раз приходила посмотреть на человека, совсем не похожего на местных мужиков. Он выбрал Рейзу, её сестру! Уму непостижимо!

Дальнейшие признания Рейзы и вовсе шокировали Кризу. Сестра не знала точно, от кого понесла: от музыканта или от мужа, поэтому отправилась к знахарке, чтобы вытравить плод. Старуха убедила её выносить, родить и продать ей младенца.

Криза долго не разговаривала с сестрой, не понимая, как можно продать свою кровиночку. А потом подумала: будь у неё пятеро детей — с шестым, тем более незаконнорождённым, она поступила бы так же. Пусть живёт, воздухом дышит, на солнце смотрит. Заезжий священник на проповедях всегда адом стращает, мол, убийство дитя во чреве — это тяжкий грех. Грех-то грех, да только не священнику рожать, кормить, одевать и на ноги ставить. А женщины как бегали к знахаркам, так и бегают, рискуя здоровьем и жизнью.