Белая лошадь – горе не мое

— Вы считаете, — с вызовом произнесла Юля, — что если ему только шестнадцать…

— Я считаю, — морщась, перебил Аристотель, — что предать можно только то, что ты любишь, во что веришь. А Исаков ничего не предавал, он просто выбрал то, что ему выгоднее, всего-то!

— Но он же с нами был! — потерянно сказал Саня. Худо было ему и не очень понятно, как же все это случилось…

«Дети — маленькие мудрецы»! «Устами младенца глаголет истина»! Как же так? Ведь в походы вместе ходили… Сидели рядом у костра, сколько всего было сказано… Ведь так хорошо все было!

— Он же все понимал, он наш был!

— Никогда он не был «наш»… — вздохнул Аристотель. — Он «свой» был, вежливый, начитанный мальчик. Очень благополучный, у которого всегда и все в жизни было замечательно…

— Но он всегда за всех заступался!

— А! — махнул рукой Аристотель. — Это, знаешь ли, очень приятно, когда тебе ничего за это не грозит. А теперь он сообразил, что жизнь вовсе не праздник, и, в общем, ему крупно повезло в ней, надо дорожить… И пропади она пропадом, справедливость эта, коли из-за нее надо поступиться своими удобствами…

— Значит, Исаков-старший был прав? — тоскливо спросил Саня. — Жизнь проста: лучше быть подлецом, чем неудачником?

— Жизнь прекрасна! — грозно краснея, отвечал Аристотель. — И не говори пошлости! А Исаков-старший прав быть не может: он знать не знает, что такое жизнь! Для него она — полная кормушка, а остальное его не касается. Он ни за что не отвечает, у него нет святынь, он не живет, он — мародерствует!..

Аристотель грузно опустился на стул, посидел, успокаиваясь, спросил:

— Котлеты вам греть?

— Не надо нам котлет, — горестно отозвался Саня. — Матвей Иванович, кому же верить?..

— Людям, миленький.

— Ну почему жизнь такая?.. Несправедливо это, не хочу я так!

— Да где же я тебе другую возьму? — развел руками Аристотель.

— Даже жить не хочется…

— Веревочку дать? — заботливо предложил Аристотель. — Я-то еще поживу, сколько можно, мне нравится. Есть в ней, в жизни, что-то такое — обнадеживающее…

— Что?

За окном стоял темный осенний вечер, начинался дождь. Саня сидел на подоконнике, на своем привычном, законном месте… Подоконник этот был обжит им с детства, тут было уютно, тепло, весело — прекрасные, летящие часы жизни провел Саня на подоконнике у Аристотеля. Разве могло ему хоть когда-нибудь прийти в голову, что он будет сидеть здесь в тоске, не зная, как жить дальше?..

— А подумай-ка… От Сотворения мира зло покушается на добро. Обрати внимание: для того чтобы победить, злу необходимо искоренить добро под корень, а это, надо сказать, позиция очень слабая и проигрышная…

— У добра еще слабее и проигрышней… — печально отозвался Саня.

— Не скажи! Добро не нуждается в уничтожении зла, оно, видишь ли, вообще несовместимо с уничтожением. Это ведь только нынче додумались, что добро должно быть с кулаками…

— А вы разве не согласны? — удивилась Юля.

— Да какое же это добро, ежели оно с кулаками? — пожал плечами Аристотель. — И почему бы уж тогда не с пулеметом? Вот, допустим, взять бы да и уничтожить просто-напросто всех злых, нехороших людей… Добро бы восторжествовало?

— Разве их уничтожишь… — вздохнула Юля.

— Восторжествовало бы или нет, я вас спрашиваю?!

— Теоретически… — ответила Юля.

— Не надо теоретически! — рассердился Аристотель. — Подумай еще… Только не забудь представить горы трупов… Люди эти были, конечно, злые и нехорошие, но оставшиеся добрые и хорошие встретят в этом случае торжество добра по колено в крови…

— Что же делать? Сидеть сложа руки?

— Нет, милые, руки складывать не надо. Просто у добра другие законы. Вспомните историю человечества: война на войне, кровь рекой. Древняя и древнейшая история написаны ею, а наша эра с чего началась? Пришел некто, утверждавший, что Он — сын Бога, и стал учить людей добру, справедливости, любви. Его распяли, а потом стали убивать во имя Его: во имя добра, справедливости, любви… Средние века — кровь, новая история — кровь, я уж не говорю о новейшей… И что же? Истребили? Одолели? Зло торжествует? Нет, милые мои! Люди-то живут, любят, жалеют! Сколько зла — а добро неистребимо! Все стоит оно, держится, не отступает. А раз держится, не сдается — жизнь прекрасна! И не надо выдумывать другую — привыкайте к этой…

…В субботу, собираясь в лес, Саня обнаружил в кармане пиджака мятый самодельный конверт. Тот самый, что отдала ему Лола Игнатьевна. А он положил в карман и забыл. Это действительно были стихи.

Весна теперь на улеце
в траве мы босиком
веселые и добрые
бежым с моим щенком.
Не крышь, не стен не надо
весна — хорошый дом,
там дружные и добрые
мы со щенком жывем.
Мы с ним еще не вырасли
и дружым, а потом
я стану злобным дяденькой
а он бездомным псом.