Белая магия любви

Он снова упал на пенек. Чувство беспомощности ослабило его позвоночник и колени. Что толку уезжать? Эта девушка была свободна – у нее были средства путешествовать, куда бы она ни захотела, оставаться столько, сколько ей захочется. В своем возбуждении он видел, как его преследуют по всей земле, пока у него не кончатся деньги, и он, не в силах убегать дальше, был настигнут и схвачен. Он начал смеяться – смеяться, пока слезы не покатились по его щекам.

– В чем дело? – Спросила она. – Расскажи мне. Мне хочется смеяться.

– Ты делаешь из меня слабоумного, – ответил он. – Я смеялся над собой. Я рад, что у меня был такой смех. Думаю, теперь я могу говорить разумно, не выставляя себя на посмешище.

Он снова напустил на себя в высшей степени впечатляющий, в высшей степени зловещий вид трезвой решимости. Он начал:

– Не так давно ты оказала мне честь, сказав, что влюблена в меня.

– Ты … ты плохо думаешь обо мне за то, что я была откровенна? – И серые глаза смотрели с невинной тревогой.

– Нет, не знаю, – признался он. – В общем, я думаю, что должен был подумать, ну, странно, о девушке, которая вышла с таким потрясением без особой причины. Но в этом случае эффект поразительно отличается. Наверное, потому, что я ни в малейшей степени не могу тебе поверить.

– О, нет, причина не в этом, – воскликнула она. – Было правильно, что я заговорила первой. Видишь ли, когда девушка бедна и женитьба на ней потребует от мужчины больших расходов, было бы … было бы … совершенно дерзко с ее стороны говорить такие вещи. Это было бы так, как если бы она попросила его поддерживать ее всю жизнь.

– Может, и так, – сказал он. – Денежная сторона этого вопроса не приходила мне в голову. Естественно, вы, у кого много денег, будете думать об этом больше, чем я, у кого их мало.

– А ты бы побоялся … жениться … на женщине, у которой гораздо больше денег, чем у тебя?

– Ни в малейшей степени, – заявил он. – Какая нелепость!

Холодок подозрения пробежал по ее лицу.

– Я не хочу жениться и не женюсь, – продолжал он. – Но если бы я действительно хотел жениться и хотел эту женщину, мне было бы все равно, кто она, или что она, или что у нее есть, или чего у нее нет-пока она была бы тем, что я хотел. И я не думаю, что даже вы, как бы вы ни были помешаны на деньгах, могли бы заподозрить меня в такой же мании.

Его тон и манеры убедили бы любого. Они убедили ее. Она с облегчением вздохнула.

– Я рада, что ты сказал это именно так, – сказала она.

– Я уверен, что не вижу никакой разницы, – ответил он. – Уж не хочешь ли ты сказать, что подозревала меня в том, что мне нужны твои деньги?

Она глупо опустила голову.

– У меня ужасный ум, – призналась она. – Мне пришло в голову, что, возможно, ты держишься из-за страха, что отец откажется от меня.

– У тебя хватило наглости! – Воскликнул он. – Я никогда не слышал о подобном! Никогда!

– Теперь я тебе противна, – Воскликнула она. – Я знаю, что не должна была тебе говорить. Но я не могу не рассказать тебе все. Нечестно, Чанг, думать, что я хуже большинства девушек только потому, что позволила тебе заглянуть в меня. Ты же знаешь, что это несправедливо.

– Ты права, Рикс, – сказал он импульсивно, и чувство, что он обидел ее, подтолкнуло его сказать, – я так восхищаюсь твоей откровенностью и твоим мужеством. Я бы хотел, чтобы ты не была привлекательной. Тогда мне было бы легче сделать то, что я должен сделать.

Ее лицо засияло.

– Значит, я тебе небезразлична?

– Ну, конечно, нет, – сказал он сердечно, но тоном, совершенно неудовлетворительным для ушей, ожидающих, чтобы впиться в то, чего жаждали ее уши. – Неужели ты думаешь, что я смогу выносить так долго тех, кто мне не нравится?

– Ты не откровенен со мной! – Сказала она немного угрюмо.

– А почему бы и нет?

– У тебя есть какая-то причина, по которой ты не позволяешь себе сказать, что любишь меня. И ты не скажешь мне, что это такое.

– Сколько раз я должен повторять тебе, – горячо воскликнул он, – что я не забочусь о тебе в этом смысле, не больше, чем ты заботишься обо мне?

Она была сама мягкость и свобода от коварства.

– Но каждый раз, когда ты это говоришь, ты говоришь это сердито, и тогда я знаю, что ты не это имеешь в виду.

Ее лицо выглядело упрямо неубедительным.

– Говорю тебе, я серьезно! – Повторил он с гневной энергией.

– Ты злишься на себя за то, что я тебе так нравлюсь.

Он сделал жест отчаяния.

– Что ж, пусть будет по-твоему, если тебе так больше нравится. – Он поднялся и встал перед ней, глубоко засунув руки во внешние карманы своего свободного мешковатого пальто. – Что бы я о тебе ни думал, я ни на ком не женюсь. Я ясно выражаюсь?

– Но ведь все женятся, – невинно сказала она. – О, Чанг, почему ты хочешь быть эксцентричным? – И в его глаза смотрели детские глаза. – Ты сам говорил мне, что эксцентричность – это глупая карикатура на оригинальность.