Белая магия любви

– Я хотел бы нарисовать его,—подумал Роджер, и это был комплимент от художника, который ненавидел портретную работу.

Когда они приблизились, Рикс помахала ему зонтиком и кивнула. Он приблизился, держа в руке сигарету. Когда она протянула руку, руку в перчатке, потому что на ней был модный белый прогулочный костюм, ее глаза не поднялись, цвет лица дрогнул, а короткая, чувствительная верхняя губа слегка задрожала.

– Мистер Уэйд, я хочу, чтобы вы с отцом узнали друг друга, – сказала она. Когда раздался ее голос, дрожь, пронзившая его, выронила сигарету из пальцев левой руки. Они с Ричмондом обменялись проницательными взглядами, за которым последовала улыбка немедленного одобрения.

Ричмонд быстро пожал и отдернул руку (рукопожатие человека, который не терпит бессмысленных формальностей).

– Я пришел взглянуть на картину, – сказал он, и в его голосе прозвучали нотки человека, который не тратит впустую свое собственное время и не позволяет другим тратить его впустую.

Роджер мгновенно замер.

– Мне жаль, что ваше путешествие было напрасным, – сказал он.

Ричмонд агрессивно посмотрел на него. Тон Роджера, большого, свободного духа, который делает все, что хочет, был для Ричмонда, автократа, подобен вызывающей трубе.

– Она здесь, не так ли? – Спросил он.

– Но она еще не закончена, – ответил большой художник, нежный, как голос великой реки, неизбежно текущей по своему пути.

– Не важно, – любезно ответил Ричмонд. – Во всяком случае, мы на нее посмотрим.

– О нет, мы не будем, – сказала Беатрис, смеясь. – У него есть правило против этого, отец. И он как железо, когда дело касается его правил. Но вы дадите нам немного шоколада, не так ли, мистер Уэйд?

– С удовольствием, – сказал Роджер, жестом приглашая их пройти в студию.

Ричмонд внимательно огляделся.

– Я вижу, ничто не отвлекает тебя от работы. Именно так устроен мой кабинет. Я всегда с подозрением отношусь к парням, окруженным элегантной мебелью. И он бросил на Роджера одобрительный взгляд, который был лестным, хотя и немного намекал на превосходство.

– Неразумно судить о человеке по внешности, – сказал Роджер. – То, что он делает – это единственный безопасный стандарт.

Ричмонд задумался, кивнул.

– Да, – сказал он. – Да. Это та самая картина? – Он указал коричневой костлявой рукой на рисунок на мольберте.

– Нет, – коротко ответил Роджер и накинул на картину занавеску. Повернувшись к Беатрис с довольно формальным дружелюбием, он спросил:

– Как поживает ваша матушка?

– Хорошо, всегда хорошо, – сказала Беатрис. – Она прислала тебе наилучшие пожелания. Но она сердится на тебя за то, что ты не позвонил.

Ричмонд сардонически усмехнулся.

– Судя по тому, что я слышал об Уэйде, – сказал он, – он не из тех, кого можно найти среди нижних юбок с маленькой чашечкой в руке.

Он улыбнулся Роджеру.

– В Америке, по крайней мере, вы никогда не увидите мужчин, которые чего-то стоят на этих светских мероприятиях. За пять лет я был только на одной вечеринке в своем собственном доме и ни на одной в чужом доме.

– Могу я помочь с шоколадом, мистер Уэйд? – Спросила Беатрис.

– Нет. Сидите. Я не против, чтобы за мной наблюдали.

Пока он доставал из шкафа необходимую посуду и готовил шоколад с помощью спиртовки, все трое бессвязно разговаривали. Несколько раз Ричмонд поднимал тему картины; каждый раз, когда Роджер резко уходил от нее, Беатрис со все возрастающей нервозностью помогала ему. Но Ричмонд не унывал. Стало очевидно, что он решил посмотреть эту картину и был тем более решителен, что художник был настроен против нее. Наконец он сказал:

– Это действительно необходимо, мистер Уэйд, чтобы я увидела картину. Ваш друг, граф д'Артуа, высоко отзывается о вашей работе. Но я всегда обо всем сужу сам. И я должен посмотреть, прежде чем решу дать вам комиссионные – заказать дюжину панелей для загородного клуба, в который я и некоторые из моих друзей собираемся вложить что-то около полумиллиона.

– Но, отец, ты ничего мне об этом не говорил! – Воскликнула Беатриса, вспыхнув и разволновавшись. И Роджер понял, что она, нервничала из-за его чувств, давала ему понять, что не устраивала этого.

Веселый смех отца подтвердил впечатление Роджера, что Беатрис говорит правду.

– Нет, моя дорогая, я забыл спросить у тебя разрешения, – иронически сказал Ричмонд. – Прошу прощения. Теперь, Уэйд, ты видишь, что я спрашиваю не из праздного любопытства или просто потому, что мне не терпится узнать, что ты сделал с моей девочкой. Так что не беспокойся о застенчивости. Выкладывай картинку.

Но Роджер с улыбкой покачал головой. – В настоящее время я не могу взяться за какую-либо работу.

– Честное слово, Чанг, я ничего об этом не знала, – воскликнула девушка. Затем, обращаясь к отцу, – он такой странный, что не стал бы…

– О нет, я не такой осел, – добродушно перебил ее Роджер. – Сахар для вашего шоколада, мистер Ричмонд? Нет? Когда вы отплываете, мисс Ричмонд?

Беатрис поняла и оставила эту тему.

– Возможно, мы не поедем, – ответила она.