Белая магия любви

Взгляд Роджера метнулся к ней. Короткое электрическое молчание, затем он приятно рассмеялся.

– И я уверен, что ты бы этого не сделала. И не имеет значения, сделаешь ты это или нет. До свидания, Рикс. Взгляд твоего отца нацелен на убийство.

– Как ты жесток и как слеп! – Воскликнула она, ее глаза и щеки пылали. И так же быстро, как пришла, она умчалась к отцу.

Роджер тяжело вздохнул.

– Теперь, – сказал он вслух, – я видел ее в последний раз. Я могу продолжить.

Отец в бешенстве

– Полагаю, ты вернулась, чтобы извиниться за меня, – сказал ее отец, когда они вместе двинулись дальше.

– Ты его не понимаешь, – с несчастным видом ответила она. – Художники – великие художники – другие.

– Он хороший человек. Д'Артуа был прав. Я прослежу, чтобы он сделал эти панели. – И Ричмонд кивнул с видом человека, у которого есть деньги и который знает, что деньги всемогущи.

Беатрис резко остановилась, ее глаза широко раскрылись.

– Ах, – воскликнула она, – я думала, он тебе не нравится!

– Нисколько, нисколько, – ответил отец. – Он неприятный парень. Но все мужчины, которые чего-то стоят, таковы. Человек, который полностью согласен, всегда слаб. Приятный мужчина редко стоит больше двенадцати – пятнадцати долларов в неделю. Что нужно этому миру, так это больше таких людей, как этот твой друг. Я увидел, что он прочно поднялся с земли. Жаль, что у меня нет такого сына! Твои братья – довольно жалкие оправдания, благодаря жестокому воспитанию, которое дала им твоя мать. "Будьте джентльменом и устраивайте всех поудобнее. Не делайте ничего, что могло бы задеть чьи-либо чувства или привлечь к себе внимание". То есть быть шифром, – фыркнул Ричмонд. —Джентльмен – это шифр, а шифры ничего не значат, если они не привязаны к цифре, которая что-то обозначает. Но я полагаю, что успешный человек не может рассчитывать на сильных сыновей. Он должен быть благодарен, если они не глупы и не рассеяны.

Беатрис была подхвачена и в мгновение ока закружилась с глубины на высоту. Путь через лес был трудным и долгим. Она летела так, словно дорога была гладкой, как французская большая дорога. Она просияла, глядя на отца.

– Какая разница между обычным молодым человеком, который встречается нам, и таким человеком, как Роджер Уэйд! – Воскликнула она.

– Это портновские манекены! – Презрительно сказал Ричмонд. – Нельзя сравнивать человека с ними.

Он говорил на свою любимую тему для частных и публичных выступлений, тему, которая позволила ему выразить взгляды, завоевавшие ему репутацию самого демократичного из крупных финансистов. Как и все люди с богатым менталитетом, он был большим болтуном; заставьте его начать, и единственное, что нужно было сделать, хотели вы этого или нет, – это слушать. Обычно Беатрис, которая не любила молчания и вскоре достигала предела своей способности слушать, властно прерывала эти монологи, и оба наслаждались борьбой между своими волями, когда каждый пытался заставить другого слушать. Но этот разговор, хотя он состоял из общих мест, которые он повторял, и она слышала десятки раз, она впитывала, как будто это была совершенно новая вещь, которую ее душа давно жаждала услышать. Как и все свободно говорящие люди, Ричмонд часто становился жертвой в разговоре, но никогда в действии, опьяненном бурлящими идеями и фразами. Прежде чем они добрались до места, где оставили экипаж, чтобы тот дожидался их возвращения, Ричмонд не просто окончательно и полностью посвятил себя евангелию достижений аристократии, он приветствовал эту аристократию как единственную, достойную внимания, высмеивал и осуждал всех остальных как совершенно презренных.

Беатрис воспользовалась его паузой, чтобы пустить лошадей в путь. Она с любовью сжала его руку.

– Я так горжусь тобой! – Нежно сказала она, глядя на него сверкающими глазами и нежно раскрасневшимися щеками. – Я знала, что ты так к нему отнесешься!

– К кому? – Спросил ее отец, чья полноводная проповедь быстро унесла его далеко от взгляда или даже воспоминаний о тексте, из которого она возникла.

– К Чангу.

– Чанг? Какой Чанг? Кто такой Чанг?

– Роджер Уэйд.

– О, конечно, – Сказал он равнодушно. – Он как раз тот случай.

– Я знала, что ты поможешь мне с ним, – продолжала счастливая девушка.

– Конечно, помогу, – сказал Ричмонд. – Разве он не делал то, что ты хотела, с картиной?

– Я хочу его, – сказала она, чувствуя близость и сочувствие, полностью соприкасаясь со своим великолепным отцом с широким кругозором.

Ричмонд так резко натянул поводья, что одна из лошадей встала на дыбы. Потребовалась минута или около того, чтобы они успокоились, а конюх выскочил из-за сиденья сзади, чтобы успокоить их головы. Когда повозка плавно тронулась с места, Ричмонд сказал:

– Что ты сказала, когда этот коричневый дьявол начал капризничать?