Белая ворона

Домет сел на хорошо знакомую табуретку.

— Вы знаете, за что вас арестовали?

— Никак нет.

Рыба заглянул в лежавшую перед ним папку.

— А тут написано, что при аресте вам сказали, что за подрывную деятельность.

— Да, мне так и сказали, но…

— Чего ж вы говорите, что не знаете?

— Но, герр унтер-штурмфюрер, это не так, это трагическая ошибка.

— Гестапо не ошибается. С кем вы связаны в американском посольстве? Будете молчать — позову своих коллег.

— Умоляю вас, герр унтер-штурмфюрер, я ни в чем не виноват. За меня могут поручиться.

— Кто?

— Майор Фриц Гроба.

— Кто еще?

— Герр Эйхман.

— Кто?

— Герр Адольф Эйхман.

— Откуда вы его знаете? — в тусклых глазах Рыбы мелькнуло что-то живое.

— Он приезжал из Германии в Палестину по делу с герром… забыл фамилию, и мне поручили показать им Хайфу. Но англичане их выслали в двадцать четыре часа.

— Вот вам бумага и ручка, и напишите все подробно.

x x x

Эйхман начал читать показания Домета и засмеялся: забавная история. Он вспомнил араба, превосходно говорившего по-немецки, который показывал ему Хайфу с горы Кармель. Имя его он, конечно, забыл… Ага, вот. Азиз Домет. Верно. Работает в МИДе. За что же его посадили? Пусть проверят.

Короткая проверка показала, что все проще простого: какие-то наглецы из МИДа отказались обеспечить агенту гестапо дипломатическое прикрытие. В отместку гестапо арестовало трех сотрудников МИДа, чтобы вшивые дипломаты были посговорчивее. Правда, непонятно, зачем этот Домет пошел в американское посольство. Говорит, что его пригласили на прием. Может, и пригласили… Пусть радуется, что ему руки-ноги не оторвали, а только так, отшлепали.

Эйхман позвонил Гробе. Майор вскочил со стула и встал по стойке смирно.

— Так точно, герр обер-штурмбанфюрер. Премного благодарен, герр обер-штурмбанфюрер.

Гроба уже две недели искал своего исчезнувшего референта по всем моргам, подключил к делу влиятельных знакомых, ничего не помогало, а тут сам начальник еврейского отдела гестапо Адольф Эйхман!

На следующий день Домет был на свободе.

Придя домой, он включил в прихожей свет. На вешалке висел плащ, в котором он вернулся из посольства. Домет посмотрел в зеркало.

«Это не я. Это — номер 5725. Вон на нем еще следы искусства Гладкого и Пианиста».

В ванне Домет лежал так долго, что вода остыла. Только тогда он с трудом вылез, закутался в махровый халат и еле дотащился до кровати.

18

Задумавшись, майор Гроба так долго и сосредоточенно протирал пенсне, что, казалось, забыл о Домете, сидевшем по другую сторону стола.

Наконец майор надел пенсне, достал не торопясь носовой платок, громко прочистил нос, убрал платок, переложил на столе бумаги и посмотрел на Домета.

— Плохо выглядите, Домет. Как себя чувствуете?

— Благодарю, герр майор. Уже получше.

— Они вам ничего не сломали?

— Только зуб выбили.

— Вам повезло. Могли через «мясорубку» пропустить. Знаете, что такое «мясорубка»?

— Бог миловал. То есть никак нет.

— Это такой транспортер. На нем барабаны, а на них — стальные шипы. Человека раздевают догола и швыряют на шипы. Барабаны сжимают тело сначала не сильно, потом посильнее, потом еще сильней, и вращаются в разные стороны. Один оборот — и с транспортера сходит человеческий фарш.

Домет вздрогнул.

— Раз не «мясорубка» — значит, хотели только попугать.

— Так я же ни в чем не виноват. Поверьте мне, герр майор. Могу поклясться на Библии.

— А я и не думаю, что вы виноваты. Это наши министры друг с другом счеты сводят. Вместе с вами гестапо арестовало еще двух наших сотрудников, и они, разумеется, тоже ни в чем не виноваты. Одному из них повезло меньше, чем вам: вам всего-навсего сломали зуб, а ему выбили глаз. Мне, конечно, пришлось поднажать на разные рычаги…

— Герр майор, я вам… у меня нет слов… если бы не вы…

— Ладно, ладно, не раскисайте. Вас освободили, и это — хорошая новость. А есть и плохая: историей с гестапо воспользовались мои враги, чтобы подложить мне свинью. И вам тоже. Меня переводят в Вену, а тому, кто пришел на мое место, не нужен референт. Он привел своего.

— Так я уволен, герр майор?

— Я же сказал, не раскисайте. В Вену я вас взять не могу. Но, слава Богу, у меня есть связи, и я для вас кое-что подыскал. В Министерстве пропаганды тоже есть ближневосточный отдел, и там как раз требуются специалисты. Само собой, рекомендацию я написал вам отличную, поговорил кое с кем, так что не волнуйтесь. Правда, там ваша должность будет пониже и жалованье поменьше, зато работа поспокойней. Вот вам конверт, в нем — рекомендация, а на конверте — фамилия начальника отдела кадров Министерства пропаганды.

— А там не узнают, что на меня заведено дело в гестапо?

— Эх, Домет, Домет, вы совсем не разбираетесь в хитросплетениях ведомственных интриг. Чтобы насолить Гейдриху, Геббельс с удовольствием возьмет на работу хоть дьявола. Решение о вас уже принято. Так что разберите ящики вашего стола и перед уходом зайдите в бухгалтерию для окончательного расчета.

— А мне засчитают те дни, что я сидел в гестапо, герр майор?

— Да. Мы их оформим… как работу в библиотеке.

Майор вышел из-за стола и по-отечески положил руку Домету на плечо.