Белое братство

Дорога то поднималась в горы, то спускалась к самой Брахмапутре, широкой темно-оливковой лентой тянущейся вдоль всего пути. Время от времени водителю приходилось делать вынужденные остановки, когда на дороге появлялось стадо коз или могучих, неторопливых черных яков с яркими лентами вокруг шей. Местами вдоль дороги встречались небольшие старые тибетские дома из камня, с расписными ставнями и дверями, с изображением буддийской свастики над входом. Старые постройки органично вписывались в горный пейзаж.

В пути гид рассказывал историю монастыря Самье, которую Роднянский наверняка знал не хуже, а, может, даже лучше тибетца. Но он все равно тихонько слушал размеренное повествование, не отрывая взгляд от окна и думал, казалось, о чем-то своем.

Первый буддийский монастырь в Тибете появился стараниями Падмасамбхавы, которого в какой-то момент чаще стали называть Гуру Ринпоче, то есть Великий учитель. Согласно преданию, он явился в Тибет из Индии по приглашению царя Тисонг Децэна, правящего Тибетом в VIII веке, который хотел, но не мог установить буддизм на своей земле. Гуру Ринпоче полностью оправдал возложенные на него надежды. Бродя по тибетской земле, он повсеместно встречал бонских жрецов, но благодаря чудесному дару убеждения умудрялся обращать их в свою веру. В конце концов в долине Брахмапутры, рядом с горой Хепо Ри, он одержал победу в схватке с бонскими демонами, и недалеко от этого места счастливый царь возвел монастырь Самье. После этого буддизм широко распространился в Тибете, получив статус официальной религии. Тем не менее поверженный и гонимый тысячелетиями бон все же не канул в лету. В наши дни примерно треть тибетцев по-прежнему исповедует исконную религию. Современный бон сохранил культ жертвоприношений, но отказался от человеческих жертв, заменив их фигурками человечков из теста.

Самье возник вдалеке, среди зелени, приземистой квадратной башенкой с многоярусной золоченной верхушкой, окруженный белой стеной, по периметру которой возвышались четыре огромные разноцветные чортена. Горный пейзаж за монастырем и уходящая в перспективу вереница рыхлых сизых облаков удивительно гармонировали с постройкой: монастырские пики казались родственными горным, а позолота – продолжением клубящегося в ущельях марева.

Монастырский двор являл довольно оживленную картину, были здесь и туристы европейской наружности, и местные жители в традиционных тибетских халатах с пестрым орнаментом – сухенькие пожилые тетушки с седыми косицами, старательно вращающие молитвенные барабаны, расположенные вдоль монастырской стены, и монахи в темно-красных уттара сангах. На земле несколько человек в тусклой будничной крестьянской одежде совершали простирания на подстилках – особую буддийскую практику, нацеленную на очищение кармы.

Исследовав двор, покрутив молитвенные барабаны, Роднянский и Погодин отправились осматривать саму святыню. Изучение внутреннего устройства монастыря, по словам гида, занимает в среднем несколько часов. Им предстояло осмотреть четыре этажа, множество залов, часовни, при желании пройти внешнюю кору вокруг монастыря и внутреннюю – по коридору, огибающему периметр здания. Поначалу профессор шустро засеменил впереди, но в итоге он же стал причиной того, что их пребывание здесь затянулось несколько дольше, чем рассчитывал Мирослав. Профессор как вкопанный замирал у живописных фресок, изображающих сцены из истории тибетского буддизма, перед статуями будд и бодхисатв, долго и пристально вглядывался в монумент Гуру Ринпоче.

Мирослав довольно скоро решил отделиться от профессора, чтобы понапрасну не томиться, ожидая его. Блуждая по монастырю, он вошел в один из залов и вдруг сам застыл на месте – прямо в глаза ему смотрел бонский демон из давно забытого сна. Он возвышался напротив входа, облик его частично скрадывала тень камерного помещения, а венец золотили солнечные лучи, косо падающие сквозь проем высоко расположенного окошка. «Что ты здесь делаешь?» – усмехнувшись нечаянной встрече, спросил Мирослав идола, как старого знакомого, которого совсем не ожидал увидеть. Страшный сон, набирающей силу волной поднимался откуда-то из недр сознания, обдавая память пробуждающими брызгами. Демон лишь молча скалился в ответ, продолжая таращиться на гостя. Погодин огляделся по сторонам – в этом зале демон был не одинок, вдоль стен стояли и другие статуи, коронованные черепами. Тоже хорошо знакомые ему по визитам к Стрельникову.

– Вас, вероятно, удивляет, что демоны ракшаса делают в стенах буддийского храма? – раздался за спиной Мирослава голос Роднянского. Судя по всему, Анатолий Степанович зашел сюда сразу за ним и слышал вопрос, обращенный к идолу.

– Есть немного, – улыбнулся Погодин.

– Да, это любопытный феномен, – отозвался Роднянский. – Дело в том, что, одержав победу над темными силами этого места и подчинив их себе, Гуру Ринпоче обязал поверженных быть хранителями монастыря, да и защитниками буддизма в принципе. Так что теперь они являются местными стражами и получают подношения наравне со святыми.