Белое братство

Время спустя, все еще под впечатлением от странной встречи, Мирослав сошел на нижний уровень здания. Там располагался узкий темный коридор, предназначенный для внутренней коры. Погодин двинулся по нему, ощущая промозглость сырых стен. Сумеречный тоннель был длинным и пустынным. Он, вероятно, вызывал в паломниках противоречивые чувства, противостояние страха и веры, – чем способствовал вхождению в резонанс с особой энергетикой сакрального места. Мирослав неторопливо двигался вперед, и в какой-то момент ему показалось, что в спину ему нацелен чей-то взгляд. «Нет, ну это уже просто смешно», – подумал он, вспомнив наваждение в саду у Стрельникова. Довольно резко обернувшись, он, действительно, увидел позади себя человека – ламу в бордовом уттара санге, который отставал от него шагов на двадцать и двигался почти бесшумно в мягких сандалиях. Лама приветливо улыбался Погодину, быстро перебирая пальцами зеленые четки. Мирослав ответил ему тем же и продолжил путь, задумавшись о том, что за сегодняшний день натыкается на этого ламу уже не первый раз.

Посещение Самье завершилось поздним обедом в монастырской столовой, где путники подкрепились цампой и чаем с ячьим маслом. Напоследок решено было совершить неполное восхождение на гору Хепо Ри, чтобы полюбоваться рисунком Самье с высоты. По горной тропинке шли около часа. Профессор, к удивлению Погодина, довольно бодро преодолел намеченный отрезок пути. Солнце уже клонилось к закату, украшая золотом облака и горный туман. С выбранной точки архитектурный ансамбль монастыря виделся четким рисунком огромной мандалы, символизирующей модель вселенной, «карту космоса», – внешний круг забора, внутренний квадрат центрального храма, олицетворяющего мистическую гору Меру (центр всех материальных и духовных вселенных), вокруг него располагались храмы, символизирующими четыре континента, солнце и луну. По обе стороны от континентов были часовни – восемь субконтинентов. Разноцветные чортены: красный, черный, зеленый, белый, окружающие главный храм, обозначали четыре стороны света. Столб в сердце монастыря – центр вселенной. Зрелище, казалось, ворожило путников, они молча смотрели на священную мандалу, органично вписанную в пейзаж горной низины, расцвеченный красками вечереющего неба, пока Чоэпэл ни сообщил им, что нужно собираться в обратный путь.

Первое время в направлении Лхасы двигались молча, переживая новые впечатления. Но потом Погодин вдруг нарушил умиротворенную тишину.

– Профессор, не знаете ли вы, случайно, при чем тут Сирия? Владимир Сергеевич упомянул ее как-то вскользь в контексте Шамбалы, но не стал вдаваться в пояснения, – задал он Роднянскому вопрос, прозвучавший как-то не к месту.

– Знаю. Как же не знать, – отозвался Анатолий Степанович, пошевелившись, словно Мирослав потревожил его сон. – Лев Гумилев в свое статье «Шамбала в легендах и истории» перевел слово Шамбала с персидского как «господство Сирии». Сирия по-персидски называется Шам, а слово «боло» означает «верх», «поверхность». Вот вам и связь. Видимо, Владимир Сергеевич придает этому переводу особую важность.

Погодин только хмыкнул, вспоминая ответ Стрельникова: «российские войска уже вошли в Сирию…»

– То есть Стрельников придает российской операции в Сирии некий сакральный, оккультный смысл? – поделился он с профессором своим предположением.

– Я, молодой человек, еще не слышал о такой войне, которой не приписывали бы оккультно-мистической подоплеки. Все эти официальные исторические версии про борьбу за территории ради нефти, газа, золотых приисков, о расширении сферы влияния при ближайшем рассмотрении не всегда выглядят убедительно. Ну, подумайте сами, за каждой глобальной кровавой войной обязательно стоит главный зачинщик, яркая личность, которой все это надо: например, Чингисхан, Наполеон, Гитлер. А зачем им это? Можно, конечно, предполагать, что вожди народов стремятся обеспечить своим гражданам лучшую жизнь, обогатив государство. Но при ближайшем рассмотрении эта версия вряд ли выдерживает критику. Стоит ли отправлять на смерть миллионы, чтобы облагодетельствовать их? Нужно ли самим вождям больше власти и богатств как отдельно взятым индивидуумам? Зачем? Тут, пожалуй, уместно говорить о нездоровых амбициях. Но когда властные амбиции обретают чрезмерно гипертрофированные, крайне патологические формы, то и мира может быть мало. Вы так не думаете? – спросил профессор, с хитрым прищуром глядя на Мирослава.

– И тогда они начинают искать пути безусловного подчинения мира, и не только внешнего? – продолжил Погодин его мысль. – Они начинают искать что-то вроде Шамбалы, встречи с предполагаемыми истинными повелителями мира…

– Как это делал, например, Адольф Гитлер. Его оккультные изыскания и поиски Шамбалы сейчас уже ни для кого не секрет. Кстати, знаете ли вы, что изначально Гитлер использовал в качестве эмблемы правостороннюю свастику, но после первой же нацистской экспедиции в Тибет он изменил ее на левостороннюю.

– Бон?