Белые ночи

Пока компания располагается, я отправляюсь на поиски трав для чая. Мне надо переключиться. Просто оставить вот это вот все. Дэниэла Локвуда, бешеный стук сердца, сдающий меня каждый раз – и снова стать той, кого я узнаю.

Выискиваю молодые можжевеловые веточки, едва проклюнувшуюся мяту. Чем дальше от реки, тем теплее. В окружении деревьев не только дышится по-особенному – вообще, весь окружающий мир воспринимается иначе. Он будто схлопывается до одного единственного окошка в прорехе между верхушками сосен и кедров. Задираю голову. Небо ходит низко, накрывает, стирает ощущение времени и собственного тела в его тягучем потоке. Ощущение, что вот оторвалась от земли и поплыла за облаками.

Это, наверное, хорошо, что Локвуд не увязался за мной. Я бы фиг ему смогла объяснить, почему притормозила на полянке, раскинула руки – и покачиваюсь вот так, на носочках, в такт бегущим по небу облакам. Это хорошо, что он там, в лагере, отвечает безупречно вежливой своей улыбкой на визг и крики приехавших девчонок. Раздает автографы, фотографируется, широко раскинув руки. А они повисли там на нем, не обращая внимания на то, что даже в такой вот ситуации он печется об их личном пространстве – раскрыл ладони, избегая прикосновения к спинам и плечам застывших от счастья фанатееющих дамочек. О, как же хорошо мне знакома эта его манера.

На подходе к лагерю слышу умиленный писк – значит, я не ошиблась. Ну вот кто меня дернул ехать сюда, с ним? Заталкиваю глубже всколыхнувшийся было поток паники. Ладно, не съедят же они его! И все-таки подхожу к палаткам с опаской. Да, фото-сессия в самом разгаре. Мистер Локвуд мягко улыбается, руками никого не касается – все чинно-благородно. Но ко мне-то он прикасался! Когда выуживал из машины. Еще и как! Прошелся ладонью по запястью и – о, остановите меня прямо вот сейчас кто-нибудь – приобнял за плечи, прижимая, едва заметно, к себе! Почему? Мне-то за что это мягкое, невесомое ощущение его рук и туловища? За что он мне, объемный, с этими ощущениями тепла и еще чего-то очень необходимого? Стоп. Надо тряхнуть головой, проморгаться, зажмуриваясь на вдохе – и перестать задавать вопросы, ответа на которые боишься получать.

– Всем привет! – сиплю приторно-радостным тоном. Машу перед собравшимися таежной добычей.

Катя (она мелькает ярко-розовым пятном где-то на границе моего сознания) улыбается и машет. Что-то щебечет про то, как хорошо я выгляжу, какая погода, как все чудно. Киваю. Не перебивать же ее. Тут же подбегает Валя – они что, по-прежнему ходят только парой? – и щебечет все то же самое, добавляя только что-то про Дэниэла, про то, что он очень милый.

Спустя какое-то время, когда стандартный обмен любезностями спадает, ныряю в свой баул за сушеными ягодами. Вообще, девчонки они неплохие, адекватные – размышляю я, выуживая пакеты и заварочный чайник. Работают с Игорем в нашей типографии. И он мне не далее, как вчера вечером клялся, что все будет спокойно, без эксцессов. Перезвонил ведь, спрашивая о количестве необходимых палаток, попутно узнавая, не соблаговолит ли многоуважаемый мистер Локвуд дать добро на пару-тройку фотографий. Мистер Локвуд дал. Не пожалел? Фиг знает.

Ловлю краем уха, как Игорь, на дико-ломанном английском пытается объяснить Дэниэлу мои странные действия:

– Такой чай только она мочь, – рассыпается перед интуристом Игорек, – Нигде больше такой чай не пробовать ты.

Локвуд что-то отвечает, его слова просто идут мимо меня. Зарываюсь еще глубже.

***

День течет медленно. Мы совершаем еще пару вылазок и на речку, и глубже в тайгу. Потом, разместившись у костра кто на чем, обедаем тушенкой и гречневой кашей. Печем картошку, и я как всегда, измазываюсь в золе, потому что принципиально не чищу подгоревшую кожуру. Дэниэл умудряется не измазаться. Он так же, неведомым мне образом, умудряется всех к себе расположить. Рассказывает актерские байки: о том, как снимали погоню в том боевике про мастера восточных единоборств, о том, как интересно было работать над недавно выпущенной книгой стихов. Я едва успеваю переводить. Столько слов, сказанных располагающим к себе голосом, столько подробностей, ничего действительно личного не говорящих, столько пустоты, которую все, наверное, кроме меня, воспринимают как самый полный и самый интересный разговор. Почему я чувствую тут четко отработанную сцену? Почему вижу только безупречную работу актера? Почему опять не верю вам, мистер Локвуд?

– О, она просто невероятный партнер. Но это было действительно забавно, – открыто, по-голливудски улыбаясь, строчит слова пулеметчиком Дэниэл, – Саша ужасно боится замкнутых пространств. Конечно, половина дублей была испорчена, и всей команде приходилось ее успокаивать.

Ребята смеются и принимают это откровение за чистую монету. Только вот та самая партнерша Локвуда в каждом втором интервью рассказывает эту историю недавних сьемок. Рассказывает и о том, как Дэниэл ее лично успокаивал и вообще. Я только на секунду задумываюсь об этом и сбиваюсь с перевода. Локвуд бросает на меня взгляд, непонятно какой. Киваю в ответ.