Белый клык

Then, and quite suddenly, he became aware of loneliness.	И вдруг его охватило чувство одиночества.
He sat down to consider, listening to the silence of the forest and perturbed by it. That nothing moved nor sounded, seemed ominous.	Он сел, тревожно прислушиваясь к лесной тишине: ни звука, ни движения...
He felt the lurking of danger, unseen and unguessed.	Это показалось ему подозрительным, его подстерегала какая-то неведомая опасность.
He was suspicious of the looming bulks of the trees and of the dark shadows that might conceal all manner of perilous things.	Он всматривался в смутные очертания высоких деревьев, в густые тени между ними, где мог притаиться любой враг.
Then it was cold. Here was no warm side of a tepee against which to snuggle.	Потом ему стало холодно Теплой стены вигвама, около которой он всегда грелся, здесь не было.
The frost was in his feet, and he kept lifting first one fore-foot and then the other. He curved his bushy tail around to cover them, and at the same time he saw a vision.	Он сидел, поочередно поджимая то одну, то другую переднюю лапу, потом прикрыл их своим пушистым хвостом, и в эту минуту перед ним пронеслось видение.
There was nothing strange about it. Upon his inward sight was impressed a succession of memory-pictures.	В этом не было ничего странного: перед его глазами встали знакомые картины.
He saw the camp again, the tepees, and the blaze of the fires.	Он снова увидел поселок, вигвамы, пламя костров.
He heard the shrill voices of the women, the gruff basses of the men, and the snarling of the dogs.	Он услышал пронзительные голоса женщин, грубый бас мужской речи, лай собак.
He was hungry, and he remembered pieces of meat and fish that had been thrown him.	Белый Клык проголодался и вспомнил куски мяса и рыбы, которые ему перепадали от людей.
Here was no meat, nothing but a threatening and inedible silence.	Но сейчас его окружала тишина, сулившая не еду, а опасность.
His bondage had softened him.	Неволя изнежила Белого Клыка.
Irresponsibility had weakened him.	Зависимость от людей лишила его части силы.
He had forgotten how to shift for himself.	Он разучился добывать себе корм.
The night yawned about him.	Над ним спускалась ночь.
His senses, accustomed to the hum and bustle of the camp, used to the continuous impact of sights and sounds, were now left idle.	Его зрение и слух, привыкшие к шуму и движению поселка, к непрерывному чередованию звуков и картин, не находили себе работы.
There was nothing to do, nothing to see nor hear.	Ему нечего было делать, нечего слушать, не на что смотреть.
They strained to catch some interruption of the silence and immobility of nature.	Он старался уловить хоть малейший шорох или движение.
They were appalled by inaction and by the feel of something terrible impending.	В этом безмолвии и неподвижности природы таилась какая-то страшная опасность.
He gave a great start of fright.	И вдруг Белый Клык вздрогнул.
A colossal and formless something was rushing across the field of his vision.	Что-то громадное и бесформенное пронеслось у него перед глазами.