Белый морок. Голубой берег

— Подлец! Какой подлец! Так все извратить!.. — покачал Рехер головой.

До этой минуты он думал, что знает о Кушниренко все, а вот после прочитанного засомневался. История с Броварчуком не была для него секретом. Еще осенью прошлого года, собирая, по указанию Розенберга, материалы для так называемой «Правдивой книги», среди бумаг, представленных киевским гестапо, он наткнулся на перехваченное тюремной агентурой письмо на волю, написанное арестованным вожаком неведомой диверсионной группы Броварчуком, который, как отмечалось в служебном примечании, наложил на себя в камере руки. Так вот, этот Броварчук в своем предсмертном письме заверял своих руководителей, что, несмотря на лютые пытки, никого из сообщников не выдал (и это, кстати, подтверждалось в примечании и самим гестапо) и что выдан он фельджандармерии своим заместителем в первые же дни оккупации Киева. Это письмо заинтересовало Рехера, и он тихонько реквизировал его для своего секретного досье, надеясь со временем разыскать Броварчукова заместителя, чтобы с помощью этого письма прибрать его к рукам. Правда, надежды не увенчались успехом, разыскать того заместителя не удалось даже квалифицированнейшим агентам, и только сейчас Рехеру неожиданно открылась эта давнишняя тайна.

С полчаса, забыв обо всем на свете, не отрывал Рехер глаз от рукописных страничек, и все это время Тарханов столбом стоял у двери. Он, конечно, не догадывался о содержании перехваченного им послания за линию фронта, но по выражению лица своего хозяина, на котором то застывало искреннее удивление, то вдруг проступало отвращение, то змеилась едкая ирония, безошибочно определил: письмо весьма интересное и важное. Это подтвердил и сам Рехер, когда дочитал последний листок.

— Что ж, я доволен сегодняшним вашим «уловом», князь. Такой папирус мне пригодится.

— Рад стараться!.. Но это еще не все. — Тарханов заранее обдумал, как растопить в сердце Рехера лед после вчерашнего трагического события на стадионе. — Хочу доложить, что вчера… кроме Кушниренко нам удалось выявить еще одного владельца футбольного билета, номер которого вы изволили сообщить мне накануне. Колоритный, скажу вам, тип!

— Так что же вы до сих пор молчали! — У Рехера даже багровые пятна выступили на бледном лице.

Но Тарханова не испугали эти гневные пятна. Он позволил себе даже чуть помедлить с ответом, стал вытирать платком грязную, в ручейках пота шею.

— Кто же он? Откуда? Где сейчас? — подстегнул его Рехер новыми вопросами.

— Калека-попрошайка. Мои люди установили, что родом он из Киева — родня его и сейчас проживает на Шулявке, — но со средины зимы в городе не был. А вот откуда пришел — для всех нас загадка… Я ему троих пугачей на «хвост» прицепил. Один уже явился и доложил: после выстрела Кушниренко на стадионе нищий сразу нее махнул на Шулявку. Задворками пробирался домой, но пробыл там считанные минуты. Потом глухими переулками стал выбираться за город. Ночью он уже был в Белогородке над Ирпенем, где его ожидала подвода. Пересидел там и на рассвете тронулся в путь в направлении Бышева. Без сомнения, в леса. Двое моих филеров и сейчас сопровождают эту подводу. Так что можно ждать приятных вестей…

«Вот оно что! — чувство давно не испытываемой легкости охватило Рехера. — А Кушниренко, оказывается, все же не врал о посланцах Калашника. Этот беспалый нищий весьма похож на тертого партизанского разведчика. Но с какой целью он сюда приходил? Почему Кушниренко не ушел с ним в леса? Побаивался, что партизаны прослышали о его грехах и намереваются за это казнить или, может?.. Но вот Гальтерманн явно ни при чем! Наверное, все же идея покушения на стадионе — собственная кушниренковская идея. Понял, что завяз в подлости по самые уши, и решил хотя бы после смерти оставить по себе добрую память. Верно, и калашниковского связного заманил на стадион, чтобы тот собственными глазами увидел его «подвиг» и поведал бы обо всем партизанам. Да и это «Письмо к партии»… Неглупо придумано! Неглупо!»

— А квартиры на Шулявке и в Белогородке, где бывал этот калека, взяты под наблюдение? — поинтересовался Рехер.

— Конечно! Мои филеры имеют четкое указание: засечь все явочные пункты на возможной партизанской трассе Киев — лес.

— Как только кто-либо из филеров, сопровождающих беспалого, вернется, немедленно дайте мне знать.

— Все будет выполнено! И, думаю, вам не придется ждать долго. Самое позднее это случится завтра…