Белый шаман

Жаркие глаза Кайти стали ещё жарче от негодования:

– Если бы у меня не было на руках ребёнка… я выплеснула бы чайник тебе в лицо.

– Побереги кипяток. Я ещё не всё сказал. Я тебе ещё не сказал, что Пойгин уже мечется на аркане мести тех, против кого не шёл никто и никогда. Главные люди тундры ничего ему не простят. И рано или поздно ты станешь вдовой…

Кайти чувствовала, как уходит кровь от её лица. Ятчоль между тем продолжал с прежней тоской в глазах:

– Не думай, что я плохой, если говорю тебе такие слова. Я просто мудрый. Я могу сказать так и Пойгину. Я могу даже дать ему совет, чтобы он пошёл на мир с главными людьми тундры, стал их послушным человеком. Только это спасёт его от смерти. Но я знаю: он отвергнет мой мудрый совет, так что тебе всё равно суждено стать вдовой…

Кайти осторожно положила спящего ребёнка и только после этого, с ненавистью глянув в глаза Ятчоля, вдруг спросила:

– А не ты ли… стрелял ночью по нашей яранге?

У Ятчоля даже чай не пошёл в горло. Он долго прокашливался, наконец сказал:

– Женщины есть женщины, все глупы, как нерпы.

– Уходи! Я не могу больше сидеть с тобой рядом!

– Ничего, посидишь. Придёт время, и ещё, может, лежать будешь со мной рядом. Я терпеливый. Я подожду. Ты ещё будешь сушить мои торбаса и шить мне штаны, как мужу…

Ятчоль надел кухлянку, хотел было уже нырнуть под чоургын полога – и едва не столкнулся лоб в лоб со своей женой. Смущённо прокашлявшись, он опять подсел к светильнику, кинул подозрительный взгляд на жену: если слышала, о чём он говорил Кайти, – не миновать скандала. Но Мэмэль словно и не замечала мужа. Склонившись над Кэргыной, она долго смотрела на ребёнка, а потом сказала Кайти с нежностью:

– Если бы ты хоть раз дала мне подержать её на руках…

Ятчоль облегчённо вздохнул, полагая, что всё самое худшее миновало, и, широко зевнув, промолвил:

– Своего ребёнка надо. Мэмэль зло усмехнулась:

– Ты здесь говорил Кайти, что она будет шить тебе штаны, как мужу. Но что скажут о тебе люди, если и вторая жена не сможет родить?

Ятчоль понял, что Мэмэль всё слышала и скандала не миновать.

– Ты же знаешь, какой я шутник. Какой мужчина без шутки?

– Да, ты любишь пошутить, – особенно когда другим не до шуток. А настоящие мужчины все до одного там, где Пойгин. Все уехали за перевал…

Кайти невольно схватила Мэмэль за руки, близко заглядывая ей в глаза с надеждой и благодарностью:

– Это правда?! Какую добрую весть ты принесла! Я так боюсь за Пойгина…

– Я тоже боюсь… Мужчины говорят, что стрелял Рырка. Учитель Журавлёв запряг культбазовскую упряжку и тоже помчался в тундру.

Кайти невольно дотронулась до одной из дыр в пологе и тихо сказала:

– Только бы они не опоздали.. Пойгин вместе с русским уехал, когда в стойбище все ещё спали.

Ятчоль сосредоточенно выскребал нагар из трубки.

– После выстрелов в стойбище уже никто не спал, – сказал он, не глядя на женщин. – Я тоже не спал. Почему Пойгин не позвал меня с собой? Я бы выломал клыки этому Рырке!

Мэмэль зло рассмеялась.

– Кто же тебе мешает?

– Вот запрягу собак и поеду. И пусть убьёт меня Рырка. Я знаю, ты была бы только рада.

…Ятчоль и вправду выехал в тундру. На коленях его лежал наготове расчехлённый винчестер. Не доехав до перевала прибрежного хребта, увидел сразу несколько встречных нарт. На первой Пойгин вёз раненого русского. На нарте Журавлёва лежал мёртвый Рырка. Следом ехало до десятка собачьих упряжек.

Ятчоля встретили насмешками. Только Пойгин даже не глянул на него, яростно погоняя собак: он спешил поскорее доставить раненого русского в больницу. Ятчоль глянул в мёртвое лицо Рырки и невольно затаил дыхание. Ему казалось, что вместе с морозным воздухом в него вползает холодный иней страха и всё покрывает внутри.

– Кто его убил? – осевшим голосом спросил Ятчоль.

– Тот, кого хотел убить Рырка, – сурово ответил старик Акко.

– Пойгин?

– Нет, это, верно, ты, – насмешливо выкрикнул Тымнэро.

А лицо Рырки – с оскаленными зубами, исчерченное синеватыми линиями татуировки – слепо смотрело в небо, и Ятчоль почему-то представлял себя на его месте.

Кайти услышала шаги Пойгина, когда тот был ещё далеко от яранги.

– Подержи Кэргыну! – попросила она Мэмэль и выбежала на улицу в одном платьице.

Пойгин махал руками, требуя, чтобы Кайти ушла в ярангу. Потом побежал ей навстречу, выкрикивая:

– Уйди в полог! Уйди, заболеешь!

Схватив Кайти, Пойгин поднял её и нырнул внутрь яранги. В пологе плакала Кэргына. Слышался голос Мэмэль:

– Не плачь, не плачь, оленёнок, не плачь, нерпёнок, успокойся, зайчонок.

Кайти, дрожа от холода, спряталась в полог, приоткрыла чоургын, с нетерпением дожидаясь, когда войдёт муж.

– Живой, живой, – приговаривала она, не в силах унять дрожь.

Когда Пойгин оказался в пологе, женщины долго смотрели на него молча, как бы не веря своим глазам, что видят его.

– Верно ли, что стрелял Рырка? – наконец спросила Мэмэль, покачивая ребёнка.

Пойгин всмотрелся в следы от пуль на стенах полога, угрюмо кивнул головой.