Белый шаман

Что ж, для сородичей Кэтчанро, размышляли чавчыват, хлеб – это как для чукчи мясо. В конце концов, истина в том, что и здесь спор сейчас идёт о главном: имеет ли право, допустим, Выльпа, ещё недавно вечно такой голодный, есть досыта мясо, как ест его, допустим, Эттыкай? Надо ли при этом Выльпе уходить в стадо как обыкновенному пастуху, не лучше ли ему валяться в тёплом пологе, как валялся Рырка? Почему Выльпа никак не может понять, что он теперь не просто пастух, а человек, как бы заменивший Рырку? Да, задавали и такие вопросы. Тагро и Кэтчанро охотно отвечали на них, полностью становясь на сторону Выльпы, который не мог и не желал превращаться в нового Рырку. В том и суть перемен: все должны быть равны, все должны трудиться – только это поможет людям находиться в полном согласии, жить одной дружной семьёй.

Выльпа, сидя на шкурах, которыми была устлана палатка, задумчиво покуривал трубку, молча кивал головой. Он редко о чём спрашивал, больше слушал и незаметно уходил в стадо, поражая всех своим трудолюбием. Именно это помогало ему быть главным в бывшем стаде Рырки. Тагро и Журавлёв, как могли, помогали ему.

Да, поначалу всё шло хорошо. Но однажды в Красную ярангу пришёл Вапыскат. Журавлёв впервые увидел его. Так вот он каков, знаменитый чёрный шаман! С виду тщедушный человечишко, суетливый, чешется, дёргается, в глаза прямо не смотрит, красные щёлки в сторону отводит. Журавлёв посадил его там, где сажал стариков, – на почётное место, и всё ловил себя на том, что смотрит на свои поступки глазами Артёма Петровича: не зарывайся, не действуй в лоб, будь осмотрительным. Красная яранга на этот раз особенно была забита людьми. Был здесь и Выльпа. Приход чёрного шамана явно смутил его. Длинное, худое лицо Выльпы побледнело, в глазах засветилась тревога. Вапыскат долго смотрел на него, сделал вид, что протягивает ему трубку, затем резким движением сунул её себе в рот, издевательски рассмеялся: давал понять, что по-прежнему считает Выльпу самым последним человеком.

Понимая, что шаман пришёл с вызовом, Журавлёв внутри кипел, но виду не подавал – не надо торопиться с ответом, за ним наблюдают десятки пар донельзя внимательных глаз, очень внимательных: а ну, ну покажи, каков ты в полёте, Кэтчанро! Подмигнув Тагро, мол, не теряйся, Журавлёв завёл патефон, и палатку заполнила русская народная песня «Степь да степь кругом». Многоголосый хор здесь, на краю света, звучал особенно проникновенно и скорбно: в степи замерзал человек. И в каком ещё месте, как не в снежной тундре, где свирепствует лютый мороз, не понять всю скорбь этой печальной вести? Тагро до этого уже несколько раз переводил смысл песни гостям Красной яранги, и они искренне переживали печальную весть, которую, оказывается, можно сообщать и песней. Мужчины слушали внешне совершенно бесстрастно, женщины откровенно горестно.

Но вот Кэтчанро сменил магический круг на железной коробке, и зазвучала иная песня, которую называли «Конная Будённого». Смысл этой песни тут тоже все уже знали. Мчатся лавиной быстроногие существа, похожие на безрогих оленей, – кони называются. Мчатся с храпом, высекая искры из-под копыт. На конях сидят бесстрашные наездники с большими ножами – сабли называются. Мчатся наездники, саблями размахивают, и у каждого на лбу красная звезда, в которую они верят, как верит каждый чукча в незыблемость Элькэп-енэр. Мчатся наездники и поют о том, что они готовы смести с земли всех богатых, всех, кто похож по своей сути на Рырку. Мчатся всадники и сообщают поющей вестью, что они за Выльпу, за всех тех, кто сейчас с ним доказывает, что пастухам можно обойтись и без хозяина, что они сами себе хозяева, что они способны жить одной дружной семьёй. Вот каков удивительный смысл поющей вести. Так её объяснял Тагро. Так её объяснял Кэтчанро.

Выльпа слушал поющую весть и постепенно успокаивался: много, очень много каких-то невидимых благожелательных ваиргит, добрых духов стремительно мчатся ему на помощь, чтобы он мог противостоять нежданному гостю – чёрному шаману. Они бесстрашны и сокрушительны, эти ваиргит, и у каждого красная звезда на лбу, а потому они имеют незыблемость самой Элькэп-енэр. Вот такую же устойчивость должен иметь он, Выльпа. Но как это трудно – обрести подобную незыблемость! Для него ли, для Выльпы, это?

Вапыскат лишь изредка поглядывал на поющий ящик и, когда он умолк, медленно и настороженно, будто перед ним было чудовище, поднялся на ноги, сделал резкое движение руками, как бы что-то не просто отталкивая, а всем своим существом отвергая.

– Я слышал голос железного Ивмэнтуна! – воскликнул он. Внимательно оглядел притихших людей, остановил ненавидящий взгляд на Выльпе. – Ты вор!

Выльпа сначала съёжился, потом болезненно улыбнулся, не смея поднять лицо на шамана. И когда тот повторил, что он вор, наконец поднял глаза и тихо сказал:

– Я разрешу отрубить мою руку, если ты докажешь, что я украл хоть горсть снега у чужого очага.

– Ты украл оленей Рырки!