Белый шаман

Кайти отвечает тихим смехом на прикосновения рук мужа. Проходит мгновение, другое, и Кайти уже забывает, что на свете может быть ещё какое-то место, где она была бы настолько же счастлива, как в этом бесконечно родном пологе. Это неправда, что тесен он. Сколько сюда вместилось невидимых добрых духов. Летают духи, шаловливо гоняются друг за другом, тихо пересмеиваются и дышат глубоко-глубоко, дышат, как возможно дышать лишь тогда, когда сердце оленем становится. Мчится, мчится олень, кажется, вот перед ним уже бездна. Но перелетает олень через бездну, и звенят, звенят его серебряные копытца, и легко ему в полёте, легко и вольно. Вот он уже в стремительном беге истончился настолько, что стал солнечным лучом. Пробивает солнечный луч каждую кровинку Кайти, пробивает солнечный луч каждую кровинку и Пойгина, и теперь кажется им, что они стали ветром, что они стали солнечным зноем, что они стали разволновавшимся морем. А потом приходит новое постижение, удивительное постижение, что они опять стали Кайти и Пойгином. Мыслимо ли, чтобы они когда-нибудь разлучились? Нет, слышите, добрые духи, нет, это немыслимо. Даже страшный укус гнусной росомахи в образе Аляека не смог разделить их печальной чертой смерти – выжила Кайти! Выжила…

Кайти осторожно прикоснулась к шраму на груди, хотела сказать, что она боится этой метки, но тут же прогнала тревожную мысль, ведь ей так легко и свободно. И Пойгину легко и свободно, это можно понять по его глубокому вздоху.

– Ну а теперь спи, – попросила его Кайти. Пойгин ещё раз вздохнул и долго молчал. Всё-таки не вытерпел, снова заговорил:

– Артём сказал, что мне теперь надо постигать тайну немоговорящих вестей. Но на это у меня не хватит рассудка…

Кайти от изумления приподнялась над постелью, наклонила своё лицо над лицом мужа, будто надеялась в темноте его разглядеть.

– У тебя не хватит рассудка? Мне кажется, что во льдах даже умка над твоими словами хохочет. Вслушайся…

Пойгин бережно уложил Кайти на иниргин, прикоснулся к её груди.

– Я слышу, как в тебе бунтует добрый ваиргин молока.

– Да, в груди моей теперь много молока. Кэргына сыта. Потому и спит крепко.

– Предскажи, какой у меня будет завтра день… Первый день, после того, как люди подняли за меня руки по новому обычаю доброго согласия.

– Ты будешь ходить по берегу моря и мечтать о той поре, когда наконец уйдут льды в море.

– Мечтать буду, но это мало. Артём отдаёт нам большое деревянное вместилище – склад называется. Завтра начнём там делать остов новой байдары.

– Я боюсь, что ты за своими делами забудешь меня. Теперь уже Пойгин от изумления приподнялся над постелью.

– Я забуду тебя?! Тут и вправду может расхохотаться умка. Слышишь, хохочет. Кажется, даже лапами за живот от смеха схватился.

– И заодно с ним я хохочу, – сказала Кайти и рассмеялась, но тут же оборвала смех, прислушиваясь к дыханию дочери.

– Спит. Крепко спит. Значит, сыта. Значит, здорова.

Уснул Пойгин под утро. Но когда проснулся, удивился тому, что чувствует себя полным сил и здоровья. Ему очень хотелось взять бубен и уйти во льды, чтобы начать свою председательскую жизнь с доброго общения с морем. И он не выдержал, вышел из полога с бубном и начал прогревать его у костра в холодной части яранги. Он думал о том, как далеко покатится гром его бубна, как выйдут на берег люди и долго будут слушать, о чём рассказывает бубен. И конечно же, гром бубна будет навевать им самые лучшие надежды, вселять уверенность, прогонять тревогу. Да, Пойгин пройдёт через весь Тынуп с бубном и ударит в него во льдах моря. Он уже готов был сказать Кайти, что уходит во льды моря, как вдруг в яранге появился Медведев. Был он задумчив, и по глазам его можно было понять, что ему плохо спалось.

– О, ты пришёл! – приветствовал его Пойгин, оглаживая чуть запотевшую кожу бубна.

– Да, пришёл. – Артём Петрович присел на китовый позвоночник возле костра. – Ну с чего собираешься начать свой первый день в артели, председатель?

– Да вот хочу сходить во льды. Ударю в бубен. Пусть услышит меня Моржовая матерь…

– Я так и думал…

В голосе Медведева Пойгин уловил тревогу и потому осторожно спросил:

– Что тебя беспокоит?

Артём Петрович ответил не сразу. Не хотелось ему говорить, что в Тынупе всё ещё находится большой очоч из района, и ему покажется странным, что председатель артели начал с того, что ушёл во льды моря с шаманским бубном.

– Я освободил склад. Теперь он будет называться вашей мастерской. Хорошо бы начать твой первый день председателя именно там. Пусть сегодня начнётся изготовление новой байдары. Это будет, надо полагать, быстроходная байдара. Пусть она станет добрым знаком вашей новой жизни в артели.

Пойгин слушал Медведева и всё медленнее оглаживал бубен: он догадывался, по какой причине тот не ответил прямо на его вопрос – конечно, всё дело в очоче, приехавшем из Певека.

– Почему не все русские понимают, что чёрный шаман одно, а белый совсем другое? – с печальным недоумением спросил Пойгин.