Белый шаман

– Мы не всеведущи так же, как все остальные люди на свете. Однако наш обычай велит судить о человеке по его делам. Твои хорошие дела в артели докажут, какой ты есть человек, даже тем, кто тебя ещё плохо знает и потому не понимает.

Пойгин ещё раз огладил бубен, слегка ударил в него согнутым пальцем. Бубен тихо отозвался. Пойгин замер, словно звук бубна всё ещё продолжал отзываться в нём дальним эхом, затем встал и сказал:

– Хорошо, я спрячу бубен. Сегодня мы начнём строить остов новой байдары…

8

Просторным оказалось вместилище, которое теперь называли не складом, а мастерской, – подарок культбазы. И деревянных брусьев, досок Медведев не пожалел. Чугунов тоже кое-что добавил, особенно пригодились его инструменты: пила лучковая, ножовка, рубанок, шерхебели, долото разных форм и размеров, стамески – всем этим он впрок запасся, когда отправлялся на «край света». Главное, он добавил свои умелые руки. Пойгин, как и все чукчи, обычно обходился небольшим топориком-мотыжкой, ножом да буравчиком. А Чугунов ко всему прочему удивительный бурав предложил – ко-ло-во-рот называется.

Возбуждены люди. Раскладывают брусья, доски, примеряют, как лучше их распилить. Пойгин никогда не был суетливым человеком, а тут, в этот воистину торжественный момент, он особенно был степенным, задумчивым. Каждое слово его ловилось на лету.

– Верно говоришь!

– Кто лучше тебя в байдарах понимает?

– Байдары ещё нет, а ты, наверное, уже на волнах её видишь.

И это не было лестью, заискиванием, это была вера в мастера, вера в доброе согласие, которое вчера оказалось торжественно утверждённым по новому обычаю.

Попыхивает трубкой Пойгин, к Медведеву и Чугунову приглядывается. Вертит Чугунов одну из заготовок носа байдары и что-то говорит Артёму; в глазах у того и другого любопытство и восхищение.

– Я как-то оленью нарту поднял, а она, понимаешь ли, что тебе пёрышко, лёгкая. Вглядываюсь и удивляюсь. – Степан Степанович и вправду состроил удивлённые глаза. – Ну просто корзинка. Перекладины, дужки тоненькие, все ремнями напрочь скреплено. А материал-то, по существу, – кустики. Где тут возьмёшь иной материал? Но до чего же крепка нарта! Сам знаешь, какие приходятся на неё нагрузки.

– Ты прав, – согласно закивал головой Медведев. – Инженерам на удивление.

– Вот-вот, именно на удивление!.. Нагрузочки-то нешуточные. Во-первых, бешеная скорость, когда мчит такую нарту олень. И мчит-то, понимаешь ли, по сугробам, по кочкам, а то и камни случаются. И груз немалый, человек сидит, а то и два. Да ещё и пожитки… другой раз центнера на три.

– Я поездил на этих нартах. Когда первый раз садился… раздавлю, думаю, массой своей. Потом понял, что и двоих таких выдержит, – Медведев поднял ещё одну заготовку остова байдары, плавно выгнутое боковое ребро. – А это? Вот соберут рёбрышки да перекладинки в определённом порядке, моржовые шкуры на скелет натянут – и байдара готова. Другой раз кажется, на себе уволок бы это хрупкое сооружение. А на ней тонны по морю перевозят, причём нередко сквозь льды. Как видишь, тот же инженерный расчёт, только без формул, приборов, всё на чутьё, на глазомере, на древнем опыте.

Прислушивается Пойгин к русской речи и смутно догадывается по глазам да по жестам собеседников, что они умеют ценить настоящую работу. В мастерскую вошёл Величко, весело воскликнул, поднимая руку:

– Сердечный привет корабелам! Насколько мне известно, здесь происходит закладка первой байдары.

Чукчи на время отвлеклись от дела, улыбчиво закивали головами: по лицу очоча можно было заметить, что он пришёл на этот раз с душою, расположенной к ним. Однако Пойгин лишь мельком глянул в сторону Величко и, опустившись на колени, провёл остриём ножа несколько плавных, стремительных линий на одном из деревянных брусков.

Величко вытащил из кармана карандаш, опустился на корточки.

– Ты бы вот чем попробовал…

Пойгин взял карандаш, сделал несколько крестиков на бруске. Скупо улыбнулся, возвращая карандаш Величко:

– Рука моя нож понимает лучше…

– Скажи ты… не признал карандаш. – Величко окинул насмешливым взглядом Медведева и Чугунова. – Хотя бы расписаться он умеет? Или крестиками будет подписывать документы?

– Научится, – ответил Артём Петрович, стараясь всем своим видом внести дух успокоительности и согласия.

Взяв Медведева за кончик шарфа, Величко отвёл его в угол мастерской.

– Я хочу поговорить с вами… с тобой… доверительно… Тебе известна некоторая напряжённость в моих отношениях с первым секретарём райкома. Я, собственно, к нему всей душой, но он во мне что-то не понимает…

Медведев сдержанно кивнул головой, дескать, я готов вас слушать, проявляя полнейшую корректность, однако не более того.

– И вот теперь, когда я резко выразил своё отрицательное отношение к избранию Пойгина председателем… это может подлить масла в огонь. Дело в том, что я знаю… Сергеев верит тебе, как себе, он будет с тобой и в этом заодно…

– Надеюсь на его поддержку, – с прежней корректностью ответил Медведев.