Белый шаман

Тильмытиль, склонившись над руль-мотором, старательно переводил слова Чугунова, и Пойгин всё жадно запоминал, одержимый страстью постигнуть тайны «живого железа». И невольно ему вспоминался железный Ивмэнтун, выпущенный Чугуновым в его яранге, и все тяжкие последствия этого поступка торгового человека, которого он сначала едва не успел полюбить, а потом готов был возненавидеть. Позже Чугунов не один раз объяснял Пойгину, что никакого Ивмэнтуна не было, просто обрезки консервной банки, не больше. Может, может, и так. Но что было, то было, и важно теперь другое: важно, что он, Пойгин, снова поверил в Чугунова, поверил в «живое железо» и не испытывает перед ним никакого страха. А уж чем не Ивмэнтун по виду своему этот огнедышащий идол? И голова у него есть, и руки, которыми он крепко ухватился за корму байдары, и ещё не то нога, не то хвост, которым он так бешено вертит, что байдара мчится быстрее ветра. Вот так по-страшному можно представить себе этого головастого идола, который руль-мотор называется. Но теперь Пойгин только посмеялся бы над тем, кто вздумал бы пугать его огнедышащим железным Ивмэнтуном; теперь он готов сутками не есть, не пить – только бы поскорее обрести над ним свою твёрдую власть.

Ещё целый месяц, а может, и полтора можно будет на этом «живом железе» далеко уходить в море, туда, где много морского зверя. Быстротечно лето, надо спешить сделать достойный настоящих охотников запас мяса и шкур. Кое-что уже запасли. Пожалуй, даже больше, чем кое-что. Много моржового, тюленьего мяса вывезли в тундру на подкормку песцов прямо к их норам. Надо, чтобы не ушли песцы в поисках пищи. Когда придёт время добычи – все подкормленные песцы должны попасть в капканы охотников Тынупской артели. Пойгин думал об этом ещё тогда, когда зимой сооружал байдары. Теперь все видят, как пригодились они. Говорят, что это прекрасные байдары. Каждое утро они устремляются в море, словно стрелы, выпущенные с Тынупского берега. Пойгин и артель свою представляет в виде какой-то особенной байдары, плывущей по бурным волнам жизни. Стремительно мчатся отважные охотники в море, и благосклонный к ним ветер дует в их паруса. А что же будет, когда каждую байдару помчит по волнам вот это «живое железо»?!

– Попробуем завести! Теперь ты… ты сам. Намотай шнур на диск и дёргай. Тут главное, понимаешь ли, компрессию чувствовать…

Пойгин, прежде чем дёрнуть за шнур, даже дыхание затаил. Наконец глубоко передохнул – и дёрнул шнур. Руль-мотор зачихал, но тут же умолк.

– Чихает! Это уже хорошо! – радовался Степан Степанович. – Наматывай снова и дёргай, пока не взревёт.

И Пойгин терпеливо повторял одно и то же десятки раз. Шлёпала о днище ленивая морская волна, манили к себе ледяные поля, которые двигались бесконечной вереницей вдали от берега по своим извечным путям, по воле течений и ветра.

– Давай-ка ещё раз проверим свечи. Отвинчивай сам. Та-а-ак, правильно. Железо оно хоть и железо, а требует, понимаешь ли, как женщина, вполне ласкового обращения, – глянув смущённо на мальчишку, Степан Степанович громко прокашлялся и сказал: – Это, Орёл, можешь не переводить, да и вряд ли ты понял, о чём толкую…

Пойгин отвернул свечи, аккуратно протёр их, снова ввинтил, повертел рукою диск, напряжённо прислушиваясь к тайной жизни огнедышащего идола. И когда железный идол взревел и затрясся, он поначалу всё-таки испугался, едва не выпустил из рук рукоятку.

– Не робей, брат ты мой иноязычный! Не робей! – кричал Чугунов, пересиливая шум руль-мотора. – Учись на скоростях рулить байдарой. Тут, брат, особая необходима сноровка.

Ревел огнедышащий идол, подвластный руке человека, пенилось море за бортами стремительной байдары. Пойгин подставлял лицо ветру и думал о том, что он едва ли когда-нибудь чувствовал себя настолько бесстрашным и сильным.

– Хорошо-о-о, очень хорошо-о-о, – нахваливал его Степан Степанович. – Крутых поворотов не делай, вмиг перевернёшь байдару. И ещё запомни, как святая святых, когда будешь заливать бак… тут уж трубку не смоли. И другим строжайше закажи! Зарекись навсегда!

Мотор вдруг зачихал и опять заглох. И тогда началось всё сначала.

– Не надоело тебе с нами, Орёл? Может, к своим ненаглядным оленям пойдёшь? Покажи, где твоё стойбище?

– Вон там, за лагуной. В бинокль хорошо видно. – Тильмытиль поднёс к глазам бинокль Пойгина. – Сегодня ночью буду пасти оленей. Скоро стадо опять далеко-далеко в тундру погонят.

– Ну ничего, ничего, мы тебя оторвали от оленей всего на несколько дней. Спасибо папаше твоему за то, что тебя отпустил. Больно мне нравится твой папаша. Серьёзный, понимаешь ли, мужик этот Майна-Воопка – Большой Лось. Интересно вы себя именуете, дорогие мои иноязычные братья. Красиво звучит. Большой Лось. Вес, понимаешь ли, имя имеет. Ну ладно, займёмся мотором.

Чугунов полистал книжицу, разглядывая чертежи руль-мотора. В задумчивости чуть было не полез рукой в свою буйную шевелюру, да вовремя вспомнил, что пятерня в машинном масле.