«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Проходит другая неделя
Вздурилась оп<ять его старуха>
Отыскать мужика приказала —
Приводят старика к царице
Говорит старику старуха:
Не хочу быть вольною царицей
А хочу быть римскою папой
Старик не осмелился перечить
Не дерзнул поперек слова молвить
Пошел он к с<инему морю>
Видит: бурно черное море
Так и ходят сердитые волны
Так и воют воем зловещим
Стал <он кликать золотую рыбку>…

Добро, будет она Римскою /папой/

Воротился старик к старухе
Перед ним монастырь латинский
На стенах <латинские> монахи поют латынскую обедню…

Перед ним вавилонская башня

На самой на верхней на макушке
Сидит его старая старуха
На старухе сарочинская шапка
на шапке венец латынский
На венце <серебряная?> спица
На спице Строфилус птица
Поклонился старик старухе
Закричал он голосом громким:
Здравствуй <ты старая> баба
Я чай твоя душенька довольна
Отвечает глупая старуха:
Врешь ты, пустое городишь <
Совсем> душенька моя недовольна
Не хочу я быть Римскою папой
А хочу быть владычицей морскою
Чтобы жить мне в Окияне-море,
Чтоб служила мне рыбка золотая
И была бы у меня на посылках…

(III, 1087—1088)

Кстати о птице на спице. Академик М.П. Алексеев обратил внимание на то, что именно на такой спице изображен петушок на известном рисунке Пушкина – проекте титульного листа к «Сказке о золотом петушке»[947]. Первым высказал гипотезу о том, что приведенный выше фрагмент пушкинской сказки имеет отношение к сюжету о папессе Иоанне, французский ученый А.Мазон в статье «Le livre populaire et la tradition populaire d’apres un conte en vers de Pouchkine». Brno, 1936.

Тема «папессы» возникает у Пушкина еще раз – на страницах записной книжки, в карандашном наброске, сделанном по-французски в начале 1834 года. На сей раз сюжет недвусмысленно связан с легендой о женщине-папе. Пушкин предполагает написать пьесу в трех актах и составляет ее примерный план. Но вопреки всем известным источникам он переносит действие между XV и XVI веками, во времена Священной Инквизиции, придавая тем самым этой истории ещё более трагический оттенок.

Главная героиня – Иоанна (Жанна), «дочь честного ремесленника, который дивится ее учености». В плане упомянуты ее «страсть к знанию», визит ученого («демона знаний»), «честолюбие», бегство «из дому, чтобы отправиться в Англию (?) учиться в университете». Через рассказ других персонажей пьесы Пушкин собирался поведать о дальнейших событиях в жизни героини: Иоанна – «в университете под именем Иоанна Майнского. Она сближается с молодым испанским дворянином. Любовь, ревность, дуэль. <Вот уж поистине пушкинская триада!> Иоанна защищает диссертацию и становится доктором. Иоанна – настоятель монастыря; она вводит строгий устав. Монахи жалуются». Пушкин подчеркивает (как это сделал в своей новелле Боккаччо) «небывалое высокомерие» будущей папессы.

Второе действие: «Иоанна в Риме, кардиналом, Папа умирает – ее делают папой. Иоанна начинает скучать». И в третьем действии – драматическая развязка: «Приезжает испанский посланник, ее товарищ в годы ученья. Они узнают друг друга. Она грозит ему инквизицией, а он ей разоблачением. Он пробирается к ней, она становится его любовницей. Она рожает между Колизеем и монастырем. Дьявол уносит ее» (VII, 256, 371).

Так Пушкин задумал рассказать историю папессы. Конспект драмы датируется 1834–1835 годами. В конце плана он сделал приписку: «Если это драма, она слишком будет напоминать “Фауста” – лучше сделать из нее поэму в стиле “Кристабель”[948], или же в октавах».

Действительно, дьявольский персонаж («демон знаний») позволяет говорить об определенной сюжетной перекличке с «Фаустом». Жаль, конечно, что замысел еще одной пушкинской «маленькой трагедии» остался неосуществленным. Наверняка это было бы захватывающее чтение, в лучших традициях мировой авантюрной литературы: любовь, ревность, дуэль, папский престол, смерть[949]…