«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

История Ватикана, в частности папства, явно интересовала Пушкина. Он знает и о современной ему жизни Апостольской столицы от русских путешественников: в неоконченном «Романе в письмах» упоминает о приятельнице, «которая возвратилась из Рима, влюбленная в Папу» (1829; VIII, 55). В другом месте Пушкин называет поэму Вольтера «Орлеанская девственница» (1836) «преступной поэмой», потому что знал, что она была осуждена Папой Римским Бенедиктом ХIV в 1757 году и внесена в ватиканский индекс запрещенных книг. Он с восхищением обратился к своему кумиру в лицейском стихотворении «Бова»:

О Вольтер! о муж единственный!
Ты, которого во Франции
Почитали богом некиим,
В Риме дьволом, антихристом… (1814; I, 64

)

Вспомним данную Пушкиным в «Полтаве» яркую, хоть и шутливую характеристику кардинала Монтальто, вступившего в 1585 году на престол Святого Петра под именем Сикста V. Речь идет о Феличе Перетти (1520–1590), его избрали в порядке компромисса, из-за разделения голосов в конклаве, поскольку он был дряхл и болен, и его правление, казалось, не продлится долго. Он сам предложил свою кандидатуру: «Я скоро умру, а вы тем временем сумеете договориться!». Не сумели: добившись избрания, новый Папа отбросил костыли, выпрямился и потом проявил немалую энергию во многих начинаниях, в том числе и в преследовании всех своих бывших конкурентов. Пушкин об этом написал так:

Согбенный тяжко жизнью старой,
Так оный хитрый кардинал,
Венчавшись римскою тиарой,
И прям, и здрав, и молод стал. (1828–1829, V, 52

)

В статье «Вольтер» (1836) Пушкин, говоря о сочинении швейцарского президента Шарля де Бросса «Италия сто лет назад», отмечает его «описание похорон папы» (XII, 365).

В лицейской поэме «Городок» юный Пушкин признавался,

…Что сельских иереев,
Как папа иудеев,
Я вовсе не люблю… (1815; I, 106)

Еще раньше, в поэме «Монах» Пушкин, рассылая чертей в разные страны света, одного направил в Рим:

Тот в Ватикан к брюхатым итальянцам
Бургонского и макарони нес… (1813; I, 11

)

«В предательскую ночь» [954]

«Как пышны их дворцы, великолепны залы»

– Ты слышишь? Тридцать сребреников! За Иисуса!

Леонид Андреев «Иуда Искариот» (О-в Капри, 1907 г.)

История эта началась в канун Пасхальной недели 2002 года в Риме с неожиданного телефонного звонка: в трубке раздался чуть хрипловатый, с характерным испанским акцентом, голос пресс-секретаря Папы Римского Хоакино Наварро-Валльса, бывшего врача и журналиста. Доктор Наварро, обычно не очень балующий нашу пишущую братию своим вниманием, настойчиво предлагал явиться в Апостольский дворец на загадочную «конфиденциальную встречу» с неким высокопоставленным прелатом Римской курии.

Прибыв в назначенное время к Бронзовым вратам под колоннадой Бернини, я получил из рук швейцарского гвардейца пропуск в папскую резиденцию. Служка почтительно проводил меня через большой внутренний ватиканский двор Святого Дамаса, провел по крутой и широкой лестнице на второй этаж главного дворца и оставил у дверей с папским гербом и мраморной табличкой «Управление литургических церемоний Верховного Понтифика». Там уже собралась стайка коллег из Ассоциации иностранной прессы, которые гадали о причине столь таинственного вызова. Увидев меня, они радостно загоготали: «Всё понятно, сегодня нам наконец сообщат о визите папы в Россию!» И ошиблись.

Ровно в десять, под бой курантов собора Святого Петра, к нам вышел высокий худощавый священник в очках и пригласил в свой кабинет. Это был знаменитый главный папский церемониймейстер монсеньер Пьеро Марини, епископ Мартиранский, всегда стоящий по правую руку Иоанна Павла II во время месс и торжественных служб, и потому всем хорошо знакомый благодаря телевидению и фотографиям в газетах. Просторный и светлый кабинет с окнами на площадь Святого Петра был «выкроен», как нам объяснили, из бывшей опочивальни папы Юлия II, на стенах сохранились остатки красочных фресок художников, учеников Рафаэля. Рассевшись за большим круглым столом, мы обнаружили, что нас ровно двенадцать человек, («наверное, по числу апостолов», – в шутку предположил немецкий журналист Эрих Куш. Впрочем, и это заблуждение скоро рассеялось).