«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Каков? – Таков: как в Африке, курчав и рус, как здесь, где вы и я, где север.
Когда влюблен – опасен, зол в речах.
Когда весна – хмур, нездоров, рассеян.
Ужасен, если оскорблен. Ревнив.
Рожден в Москве. Истоки крови – родом из чуждых пекл, где закипает Нил.
Пульс – бешеный. Куда там нильским водам!

(«Отрывок из маленькой поэмы о Пушкине»)

Вслед за М. Цветаевой, сблизившей Петра и Пушкина, Б. Ахмадулина так определяет главное дело жизни основателя города на Неве:

Из Африки изъять и приручить арапа…

(«Ленинград»)

Образ арапа совмещается с образом правнука-поэта. Эту коллизию переживает и Лев Озеров:

Африканский профиль Ганнибала
Чудится на треснутой стене —
Той, которая его видала,
Что из хроники известно мне.
Круто просмоленные кудряшки,
На которых тень руки Петра,
И глаза, пронзительны и тяжки,
Будто долго смотрят в глубь костра.
Но совсем другие видятся мне знаки
И совсем другой поры метель.
Вижу нерасчесанные баки,
Болдино, и Мойку, и дуэль.

(«Очей очарованье»)

Знаменитый профиль вспоминает и Булат Окуджава в песенке «Приносит письма письменосец»:

Еще последний час не пробил,
но скорбным был арапский профиль,
как будто создан был художником Луневым…

Дж. Паттерсон, по самому рождению своему особенно чувствительный к мотивам «негритянской крови», улавливает внутреннюю, духовную связь поэта и его легендарного предка. Вот отрывок из стихотворения с несколько старомодным подробным названием «Маленький Пушкин гостит в подмосковном имении у своей бабушки Марии Алексеевны Ганнибал»:

Но отзвуки прославленной эпохи
оставили и здесь заметный след.
И прадеда-арапа гордый профиль
просвечивался через призму лет.
И что-то дар прозренья обретало
вдруг в малолетнем госте далей здешних,
и времени величье трепетало,
как два крыла птенцовых, неокрепших.
Смешались ракурсы и расстоянья,
и, все вокруг окутывая тайной,
сливались воедино два дыханья
природы русской и саванны дальней[514]

…

«Для неба дальнего»

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит. (III, 424)

А.С. Пушкин. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»

На протяжении почти двух веков имя Пушкина превратилось в символ русской культуры, гениальное воплощение ее национального духа. Постепенно сочинения Пушкина – несмотря на почти неодолимые трудности перевода – становятся достоянием читателей всех континентов. Сбываются вещие слова поэта о широкой известности его имени «в подлунном мире».

Когда-то в годы южной ссылки молодой Пушкин душой стремился в далекую Африку, на родину своего прадеда. Восточные мотивы занимали, как мы убедились, важное место в творчестве Пушкина, в его духовном мире.