Берега и волны

— Ты говоришь — пойдём? Сколько лет прошло? Почти двадцать. Что, совсем не идут пацаны в море? Эволюция профессий — убивать легче и выгоднее, чем работать. А мой бандит понял вовремя, что сад — ремесло чужое и трудное: отдал мне. Не каждый человек от суеты отойти умеет. А надо. Иначе, вся жизнь — сплошной лес: ни трудов, ни плодов. И люди бывают как лес. Жалко.

Куда я теперь? Никуда мне не надо. Не могу бросить. Не хочу бросать — только жить начал. Цветёт — как невеста, верна — как жена. Абрикосовая. Персиковая. Роза с яблоком. Немножко горчит, немножко сластит, немножко ветками гладит. Время придёт — каждый плод, как ребёнок. Беру в руки — плакать хочется. Веришь, я персики не ем — в руки возьму, а плод тёплый, будто солнцем наполнен. Живой. Красотой и нежностью — удивительный. Такие дела. А угощать своим персиком — рад: ешьте! На здоровье и с удовольствием! Будет урожай — позову тебя. Приезжай! Со всеми детьми, жёнами, внуками…

Персик и абрикос — из косточки — природой своей совершенный, можно сказать. Веками и людьми обласканный, воздухом и солнышком одухотворённый. Каждое дерево своей земле предано, а земля его корни помнит. И такая меж ними связь крепкая — не каждому человеку по силам. Когда умрёт дерево — на его месте персик не сажай — не будет жить. Все силу и красоту земли, которые она могла дать старым корням, — всё взял прежний плод, как хороший ребёнок от своих родителей. За эту верность и связь уважали люди абрикос с персиком. Уронит караван косточку, подхватит её горная птица, отберёт у птицы небесный ветер, спрячет от ветра дождливый поток, укроет от потока потревоженный камешек, присыплет тот камень земная пыль, и согреет пыль солнце весеннее. Тогда и появится росток на пустынном склоне, на солнечной стороне, на краю долины. Верблюд мимо пройдёт, не затопчет. Лошадь копытом не тронет. Овцы с козами пробегут. Орёл рядом гнезда не совьёт — красивое дерево не царапнет. Так персик с абрикосом растут — в стороне от других деревьев, как божьей красоты веточка. Зацветёт дерево — царевна среди цветов. Китайская косточка под небом Кавказа — как попала? Как не пропала? Тысячи лет — загадка.

Думаешь, возрастом я утомился? В мыслях своих запутался? В словах не воздержан стал? Нет, мой друг. Одни — от книг познают премудрости. Другие — меж людей добротой согреваются. А я — от людей в сад сбежал. От одиночества — к дереву привалился, веточкой притворился, соком древесным обиду залил. Выжил… Когда дерево руками трогаешь, оно теплее становится. Точно тебе говорю. Другой — кошку за ухом чешет, и та ему хвост под ладонь выгибает, мурлычет. Кто-то с собакой весь день разговаривает, а она — слушает. А я — с лопаткой по саду хожу: окапываю, присыпаю, поток направляю, постою рядом, на долину реки посмотрю, залюбуюсь. Устану — опять к дереву сяду, лиственный шёпот послушаю. Как веточка от него, сам расту. Чувствую.

Думал ли я об этом? Мечтал ли? Нужно ли мне это было? Не знаю. Теперь — не знаю. Не я этот сад искал, а он меня выбрал. Рассказать? Расскажу. Давно рассказать надо…

Он сидел на теле поваленного ветром грецкого ореха и вырезал свистульку, а мне показалось — вырезает себя из ствола столетнего дерева, в полный рост…

— Внуку? Нет, уважаемый. Младшему внуку компьютер подавай или флэшку с наушниками. О старших — разговор впереди будет, если будет. — Он странно перехватил грудь, будто что на груди подправил. Вздохнул. — Весна в жизнь идёт. Семьдесят лет весна приходит. Помню ли? Наверное, помню, а верно — запуталось. Велика ли беда? И одна весна — больше чем семьдесят, потому что — свежее и ярче! Сосульки закапали, подснежник прорезался, лёд на реке затрещал и поплыл, лунная ночь не даёт уснуть — много любил, а ещё хочется! Семьдесят лет живу — всё, как в первый раз! Радостно!

За его спиной зеленели под мартовским солнцем склоны плодородной долины, меж деревьев блестела половодьем река Пшада. На вопросы отвечал с простоватой улыбкой, не спеша, будто ел кашу гречневую с молоком и с удовольствием.

— Мне всё нравится. Эта весна у меня открывает восьмой десяток. Тревожно, поверь мне, и весело. Ну, как — поверю ей — этой весне? Как тогда обойтись мне без глупостей? Сад ли это? Земля ли? Или я на земле вместе с садом корнями врастаю и ветками к небу приподнимаюсь, как мальчишка на цыпочках…

Я слушал и не торопил его. Он прищурился:

— Давно, друг, не виделись. Погоди чуток. У меня в сарайчике есть бутылка — портвейн, «три семерки», с тех времён ещё. Всё ждал я хорошего случая. И свистулька готова!