Берега и волны

— Хорошо с умными людьми говорить — слов не тратить. Покупать — не искупать, не в корыте с мочалкой, а денежки на стол выкладывать, Миша. Согласен? Купи!

— Согласен.

— И цену не спрашиваешь?

— Цена их — здесь, в моём сердце, потому что и им теперь вождь — это я.

— Шпринг! Ты всё слышал? Воду не трать на них больше, им и росы теперь хватит, на радостях. А с дочерью, Миша, помочь тебе? Человечку в погонах замолвлю слово? Может и правда — найдётся вакцина в военном госпитале?

Миша стал, кажется, ещё чернее, когда ответил:

— Ты столько лет бизнес африканил, а не понял. В Африке главное не жизнь — кровь свою чувствовать. Как птице весну. Как рыбе — поток чистый. Без крови и жизнь не бьёт. Эпидемия? Надо на акулу с ножом в океан прыгать? Прыгну. Европейцу — на футболе кричать, а африканцу от страха молчать. Страх — испытание жизни. От страха бывает весело, а бывает — описался. Прости. Убивают — не зубы, хоть и золотые. Убивает — не нож, хоть висит на поясе. Глаза убивают. Видишь, птица на нас смотрит! — Вождь показывает рукой на висящую в небе чайку. — Глаза заставляют дрожать и обливаться потом. Девочка моя — моей крови. Захочет жить — перед остриём копья улыбаться будет. Льва встретит — льву морду хоть шерсти клок или усов горсть! Бешеный слон на пути её встанет, она мимо пройдёт королевой. Потому что, на Африка жизнь — не товар со скидками, не прилавок как твой барахолка. Настоящая жизнь — страх, обратная сторона — смерть. Всё — на одной груди, совсем близко. Как змея или нож у горла. Так живу.

Лондонский русский расслабился вдруг, будто тайное всё обозначилось, и скрывать больше нечего. Он даже улыбнулся иронически:

— Ну-ну, поэт. Про восемь траулеров и экипажи думай. Тебе народ кормить надо. Это не веником в поезде. Не взыщи. Помнишь, как ты Тёркина шпарил. «Переправа, переправа…». Переправа, Миша, это слово такое: когда никому нельзя, а тебе, если ты со мной, можно. Переправлю, по старой дружбе. Я — твоя переправа. А моя переправа — Лондонский банк!

Но Миша и на это ответил:

— Один святой, говорят, сумел море перейти. Только чем расплатился — не знаю. Переправа — это когда по воде глубоко, а по людям — смертно. Нельзя, Саша, по людям идти. Помнишь, как поезда пели: «…Течёт река Волга, конца и края нет…».

И они разошлись, каждый — со своими словами и мыслями.

Только Шпринг продолжал нашептывать, совершенно забыв и про них, и про золотую цепочку на шее, слова, как молитву:

— Пришла белая акула. Криком кричит первая жена. Смерть обнимает девочку-дочь. Смерть кружит над племенем, выбирая жертву. Всё повторяется. Так было уже два столетья назад. Белый моряк спас дочь вождя. Кит убил пятерых матросов. Гарпун убил ярость кита. Смерть ходит кругами. Жизнь крутит спирали. Многие хотели жить, но все умирали. Где они? Скрипит под ногами песок, от жажды. Жаждой наполнен ветер на краю океана. Дыбятся волны и ревут страшно, бросаясь на берег, оседая в песок, исчезая под кромками пены, бессильно и тихо шипя, так и не увидев никакого врага — только песок. Галечный пляж течёт, как сухая река, убегая от ветра. Маленький краб убегает от ветра в сторону волн. Всем хочется жить: ветру, крабу и океану… Скрипит под ногами песок. Где эти люди? Ни-ко-го…

Глава 4. Капитан и тралмастер