Берега и волны

— Отопьюсь? Мечтатель?

— Мечтатель.

Капитан остановил их:

— Мечта — это хорошо.

— Хорошо-то хорошо, только тесно тут. Ноги затекли… Сосед! Ты, судя по всему, старожил здесь? Как в этом южном отеле номерок попросторнее снять? А то ноги затекли, сил нет.

Витя обрадовался такому обращению и сказал, будто подарок сделал:

— Это просто. Делай как я, просунь ноги сквозь жерди. Получилось?

Хорошо, что похудел. Оценил?

— А это не будет попыткой к побегу?

— Нас не бьют. Мы — рабы тралового флота. Придут траулеры и нас разберут, как запчасти, взамен выбывших. Судов наших много. Народа — ещё больше требуется. На рабочих палубах не пропадём — траловые палубы деревянные, родным лесом пахнут. Помнишь, песня была. «Пахнет палуба клевером, хорошо, как в лесу…»

Новенький среагировал:

— «И бумажка приклеена у тебя на носу…»

— Земляк!.. — От радости Витя даже потряс кулаком в воздухе, но стушевался — в клетке кулак не смотрелся. И он продолжил, — а беды две — от жары не сдохнуть и комара не прикормить.

— Малярийный комар бледнолицых любит.

— Ага. Как и африканская женщина.

— Это отдельная тема.

Гром хотел продолжить, но заметил, что капитану тема не интересна, и он завершил:

— Согласен, земляк! На потом — оставим.

Витя понял его и сменил тему:

— А грабли свои по моей команде успевай всосать, чтобы не потерять. Догоняешь? Есть тут один — глаза шпрингом — безбашенный, бестия. С детства в пиратов играет. Бывший наш.

— Так мы все теперь бывшие.

— Какие мы бывшие? — Капитан полез спиной по жердям вверх.

— Так Союза ведь нет больше. Кто мы теперь?

— Как это — Союза нет?!

— Так. Демократы-лидеры власть делить стали. Власть делили и страну развалили. Партийцы-радетели. Одним словом — предатели.

— Ты на партию не клевещи. Партия — это не два секретаря на селе. Советская власть на века поставлена. Советскими были — советскими и остались.

Витя поддержал сторону капитана:

— Русские мы. Россия не бросит. И Миша африканский теперь с нами.

— Какой такой Миша? — Гром не понимал своих соседей.

— Миша — вождь своего народа. Проводник поезда «Москва-Воркута». Муж восьми счастливых жен. Советчик от слова «советский».

И опять Гром не понимал их:

— У России теперь столько советчиков — от Брюсселя до Вашингтона. Каждый свою долю выкраивает. А нашего брата-рыбака по всем океанам — тысячи. И все мы, как мины замедленного действия — ограничителя нет, с тормоза сняты, в любой момент взорваться можем.

— Это какая такая мина? Я — мина! Я — лучший тралмастер флота! Объясни!

— Такая! Засохли вы в клетках, что ли? Страну потеряли, религию не знали, дома наши — настежь, родные — пό миру. Вся душа моя разорваться хочет! Мины! И те, кто здесь. И те, которые там остались. Лучший тралмастер? Гордый, наверное? Ты ведь тихо умереть — не согласен?! Ты правду свою наружу выплеснуть рвёшься! А только слова ты забыл, которые не взорвут, а успокоят тебя. Не веришь в такие слова. Нет таких слов, нет такого успокоения. И он — не верит. И я — не верю. Потому что не осталось в нас этой веры. Кого чем поманят, кого с кем обманут, кого жизни лишат — не на небе решат. Сами себе мы дорожку выберем — кому какой курс…

— Замолчи! Не гром ты — а так… У всех у нас курс — на Родину!

— Правильно, капитан — домой! Ясный перец, домой. — Витя сам вдруг поверил, — домой…

А новенький продолжал травить душу:

— Дома нам делать нечего. С пустыми руками мы там не нужны. Мы — добытчики. Дома для нас только два праздника — когда из рейса с деньгами пришёл — неделя праздник, когда в рейс уходить — самый счастливый день.

— А как же «беречь силы близких»? Сам говорил…

— Об этом говорить вслух не надо. Между нами понятно. Первые тосты за столом. За дом! Пусть им сладко икнётся. За друзей! За любовь! Уходишь — радость с лица убери. Уважай хозяйку. А в каюте с друзьями сядешь, тогда и расправь улыбку. За море! За пароход-кормилец! За машину, чтоб не подвела! За любовь! Потому как мы все — мужики.

— А мины свои куда прицепишь? Показывает жестом на известное место. Не оторвёт причиндалы?