Берлинский синдром

Она чувствовала себя так, словно провела в этой квартире целую жизнь. Весь позавчерашний день она проспала. Вчера дверь была заперта. Три дня она провела здесь одна-одинешенька — слишком много для случайных совпадений.

Кровь гулко пульсировала в висках, она подняла голову, обвела комнату взглядом, полным желания, чтобы та исчезла. Когда она поднялась с пола, в глазах у нее потемнело, и она покачнулась, но удержалась на ногах. Поясница и затылок покрылись испариной, живот скрутила судорога, мысли роились в голове. Он видел ее, когда она читала на скамейке на площади, и предложил ей клубнику. В книжном магазине он листал ту же книгу, которую она смотрела накануне. Он примчался за ней на вокзал и не дал ей уехать. Но, даже составив этот список, она знала, что в нем не вся правда. Это же Энди! Она пришла сюда добровольно. Она уходила и снова возвращалась, ее никто не принуждал. И он ей нравился. Она хорошо разбиралась в таких вещах. Но факты не оставляли ее в покое. Ей уже приходилось переспать с мужчиной, которого она едва знала, и вот теперь она заперта.

Твою ж мать! Подбежав к входной двери, она заколотила в нее кулаками:

— Энди! Выпусти меня! Кто-нибудь слышит меня? Выпустите отсюда! Ну, пожалуйста!

А как сказать по-немецки? Да какая разница? Английское «хелп» понятно же на всех языках? Скорее всего. Это слово универсально, как комбинация Ctrl+Z на клавиатуре, отменяющая действие. Ей хотелось вернуться в то время, когда флирт с привлекательным незнакомцем на углу улицы не напрягал. Потому что все еще был похож на игру. А может, это и есть игра?

— Да пошел ты, Энди! Выпусти меня отсюда! Выпусти меня!

Перестав колотить в дверь, она услышала тишину. Ни гула в трубах, ни шагов наверху. Из соседних квартир не доносятся звуки телевизора или радио. Пять этажей, и никаких признаков жизни. Ни открытых дверей, ни голубого света телевизора, ни музыки, ни соседей. Ничего и никого.

Надо же вляпаться в такое дерьмо! Она прислонилась спиной к стене, и прохладная штукатурка на мгновение удержала ее скольжение, а затем она неуклюже рухнула на пол, и именно здесь ее настигли слезы.

— Почему я? — снова и снова повторяла она один и тот же вопрос сквозь рыдания, вырывающиеся у нее из груди.

Она чувствовала себя очень несчастной. Никогда еще не было так безнадежно. Она давилась рыданиями, страстно желая только одного — чтобы Энди был рядом и утешил ее. Но именно это-то и могло произойти. Какая странная цепочка совпадений! Это же Энди! Он не относился к такому типу мужчин. А она совсем не была такой женщиной.

Вернувшись в гостиную, она подошла к окну. Листья жались к стенам, образующим дворик, слишком робкие, чтобы рискнуть оказаться на середине. Одно из окон, нет, два окна в квартирах напротив разбиты. Здание буквально разваливается на части. В какое же дерьмо она вляпалась?

Часть II

— Клэр? — Входя в квартиру, он зовет ее по имени, собрав в кулак все силы, чтобы выслушать ее ответ. Ничего. Но она же должна быть здесь. Повесив куртку на крючок в прихожей, он проходит в гостиную. — Клэр?

Свечение кончика папиросы выдает, где она находится. Он включает свет. Она сидит на подоконнике, обхватив колени и отвернувшись от него.

— Ты не оставил мне ключ. — Она даже не смотрит в его сторону.

Он делает размеренный вдох. Следует проявить осторожность.

— Я оставил тебе ключ. — И он не врет.

— Это не тот ключ. — Она не обвиняет его, а просто констатирует факт. Хороший знак, что она не винит его. — И ты забрал мою SIM-карту.

Он надеялся, что она не заметит: ее телефон был разряжен. Взял просто из предосторожности, пока они не договорятся о правилах.

— Я хотел, чтобы ты точно была дома, когда вернусь.

Он идет через комнату, не сводя взгляда с папиросы, от которой поднимается дым. Вверх по окну и сворачивается кольцами у макушки мигающей телевизионной башне.

— Да я бы и так была дома.

Она гасит папиросу. Вид у нее не слишком расстроенный.

Ободренный, он делает шаг вперед и осторожно дотрагивается до ее руки, затем обнимает ее:

— Клэр, я хотел, чтоб наверняка. Не могу представить, как я возвращаюсь домой, а ты где-то в другом месте.

Касаясь губами ее волос, он чувствует, как напрягаются ее плечи. Он крепче обнимает ее, но она стряхивает его руки, заставляя отступить на шаг. Высвободившись, она садится, свесив ноги с подоконника, пепельница с грохотом падает на пол. Пальцы яростно сжимают край подоконника, словно она старается сдержаться и не наброситься на него.

— А куда мне идти? — Она смотрит на него так, словно обвиняет. — Я находилась здесь, потому что хотела находиться в этой квартире. Находиться рядом с тобой. Но ты не можешь заставить меня остаться… тебе придется отпустить меня.

Она говорит в прошедшем времени. Его мозг лихорадочно работает. Он был прав: она уехала бы сегодня, если бы смогла. Он знает ее, знает, как она поступит.

— Клэр, я лишь подумал, что так будет проще всего. Не хотел, чтобы ты затерялась в городе. Беспокоился о тебе: как ты будешь там совсем одна?