Берлинский синдром

— Прости, Клэр. Ты хочешь то остаться, то уехать. — Его голос звучит ровно и успокаивающе. Теперь его мысли больше не мечутся, он видит, куда они направляются, будто их маршрут четко обозначен на карте. — Ты непоследовательна. Сама не знаешь, чего хочешь. А я хочу одного и того же каждый день. Тебя. И со временем ты все поймешь, обещаю. И наверняка сама захочешь остаться.

Для него это совершенно ясно. Они будут строить свой мирок здесь, у него в квартире, и решения других людей никак не повлияют на них. Они будут спокойно жить в своем собственном ритме, и никто не сможет изменить то, что он наметил. Никто не сможет прийти. Никто не сможет уйти. И никому не разрушить стены и не вытолкнуть их наружу. Это так очевидно, непонятно, почему он только сейчас додумался до этого? Взять все под контроль оказалось гораздо легче, чем он предполагал. Скорее всего, потому что он не знал Клэр раньше. Это знание ему подарила она.

— Энди, это безумие. Отопри дверь! Нельзя так поступать. Ты не можешь держать меня в плену. Просто дай мне уйти. Я никому ничего не скажу. Только уйду, и ты никогда больше не услышишь обо мне.

— Я не могу отпустить тебя, Клэр. Все это я делаю для тебя. Для нас. Ты ведь понимаешь, о чем я, ведь так? И именно поэтому ты не уехала тем поездом. Поэтому подошла ко мне в книжном магазине. Ты же все поняла сама.

Он делает шаг к ней и снимает с ее плеч рюкзак. Она не возражает, он опускает рюкзак на пол, и тот, качнувшись, опрокидывается. Он почти ожидает, что рюкзак снова поднимется, как неваляшка. Энди обнимает ее неподвижное тело, Клэр не вырывается, но и не обнимает его в ответ.

— Все будет хорошо, — говорит он.

— Все будет хорошо, — говорит он ей.

Его руки крепко обнимают ее, а она извивается, пытаясь высвободиться. Хочется стереть улыбку с его лица, причем в буквальном смысле. Протянуть руку и смахнуть ее в сторону, не оставляя ничего, кроме щетинистого пространства. Вместо этого она тащит рюкзак за лямку по коридору к входной двери, которую снова пытается открыть. Заперто. Без ключа ей не выйти. Прислонив рюкзак к стене, она опускается рядом и обхватывает голову руками. Такого просто не может быть. Это конец. Она слышит, как затихают шаги Энди, прислушивается к звукам домашней обыденности: он ходит в кухне, принимается готовить ужин. И это происходит прямо сейчас.

Никто не ждет, что она куда-нибудь приедет. Никто не станет ее искать. Она закрывает глаза и считает вдохи. Старается дышать в строго определенные промежутки времени, будто, если соблюдать порядок в одном этом действии, все остальное тоже придет в норму. Раз, два, три, четыре. Глубокий вдох. Раз, два, три, четыре. Глубокий вдох. И ничего не меняется. Три, четыре, на замке двери квартиры. Она пытается не обращать внимания на рифму, но та никуда не исчезает.

Где все те люди, которых она знает? Как можно сообщить им, что она здесь? Неужели мир сжался от избытка кратковременного общения? Ее телефон бесполезен, онлайн-профиля, которым бы она активно пользовалась, у нее нет. Она успешно вычистила палубы своей жизни и теперь совсем одна. Энди проводит свой вечер как ни в чем не бывало. Клэр сидит на полу в прихожей, с уже затекшей попой, не веря, что при таких обстоятельствах время не остановилось.

Клэр, хочешь чего-нибудь поесть? — Он появляется в конце коридора с кухонным полотенцем в руках.

Она пытается поймать его взгляд, но он стоит в тени, и его лицо едва видно. Она не отвечает.

Она слушает постукивание столовых приборов, которое выдает его присутствие, пока он ест. Он возвращается в кухню и моет посуду. Затем следует серия звуков, которые не удается распознать. Слышно, как он проходит через гостиную, и, затаив дыхание, она гадает, какую пластинку он поставит, будто его выбор даст ей ключ к разгадке. Но никакой музыки не следует.

Она не покидает свой пост у двери. Не знает, чего ждет, но что еще она может поделать? Привалившись к рюкзаку, вытягивает ноги через прихожую. Вскоре он должен открыть дверь. Атмосфера этой гребаной поездки какая-то странная, но ему придется понять, насколько нелепо все происходящее. Так не может продолжаться вечно.

— Клэр, ты идешь спать? — Он опускается перед ней на корточки, как обычно делают люди, когда разговаривают с малышами.

Он собирается лечь спать? Как будто этот день уже готов закончиться? Он выглядит встревоженным, его глаза до краев полны участия. Она не отвечает, а он не сводит с нее взгляда, покачиваясь в неудобной позе. Что же все-таки происходит? Ей хочется накричать на него, прорваться сквозь что угодно, каким бы оно не было, и отыскать под ним ее Энди, но слова не приходят — отказываются верить, что они нужны.