Беседы о литературе: Запад

Вот такой аллегорический смысл призывает нас увидеть в своих стихах Данте. Ясно, что это письмо имеет очень большое значение. Оно направлено не только одному из чиновников тогдашней Вероны, которого звали Кан Гранде делла Скала (Can Grande della Scala), – оно направлено всем нам и помогает нам понять, для чего же написана «Божественная комедия». Именно для того, чтобы каждая душа, душа каждого читателя, при помощи этой книги освободилась от рабства нынешнего своего существования во грехе и перешла «к свободе вечной славы».

К Богу, говорит нам Данте буквально на каждой странице своей поэмы, приводит только очень личное чувство. Не общественный пафос, не идеология, не стремление помочь своей родине, хотя этим стремлением Данте был очень озабочен (я бы даже сказал, одержим) в течение всей своей жизни. Нет, не они, не мировоззренческая боль, а именно личное, очень личное чувство приводит человека к Богу.

У Данте всегда было очень много читателей, хотя среди этих читателей находились и критики, причем критики очень строгие. Так, например, знаменитый Шатобриан – французский романтик начала XIX века, писатель, которого мы знаем плохо, хотя на всех нас он оказал очень большое влияние, но только через посредство других писателей XIX века, которые его читали, повторяли его мысли, пересказывали его взгляды в своих книгах, статьях, поэмах и т. д., – так вот, говоря о Данте, Шатобриан утверждал, что «Рай» у него, в отличие от «Ада», не получился. А я берусь утверждать обратное. Именно «Рай» получился у Данте хорошо как ничто другое. Да, здесь, в третьей части его поэмы, нет конкретных образов, но сам поэт говорит, что la memoria, памятью, невозможно проникнуть в те глубины, до которых доходил он умом, intelletto. Только отблеск того, что он пережил, сохранила его душа. И этот отблеск наполняет поэму. В «Рае» у Данте нет законченных картин, но всё здесь полно света, который переходит в любовь – любовь, которая «движет солнце и светила»[25]. И любовь, которой наполнена поэма, трансформируется здесь в свет, сияющий и пронизывающий собой всё.

Мне представляется, что чувство Бога нигде более не передано так точно и так глубоко, как здесь, в «Божественной комедии» Данте. Читать Данте, именно его «Рай», бесконечно радостно и так же бесконечно больно. Каждый стих как бы пронзает тебя до самого сердца. Каждый стих, словно ланцетом хирурга, раскрывает твою грудь и делает сердце абсолютно беззащитным. Когда читаешь эти стихи, видишь свою душу, свою совесть, свой ум и сердце свое как на рентгеновском снимке и понимаешь, что снимок этот видит сейчас каждый, кто находится рядом с тобой, каждый, кто тебя знает, а не только ты сам.

В одной из своих старых статей я как-то говорил о том, что в церковной латинской поэзии IX–XII веков при очень скудном словарном запасе невероятно много слов, обозначающих свет и его сияние. Но если взять эту лексику, связанную с понятием и представлением о свете у латинских церковных поэтов, и сравнить с тем, чтó мы находим у Данте, то мы увидим, что на самом деле там этих слов совсем немного, а вот у Данте – да, действительно, у Данте их бесконечно много. Свет и его лучи, его сияние Данте обозначает самыми разными словами, причем не только при помощи существительных, как делали это средневековые поэты, но и посредством глаголов, что придает его образу света особый динамизм. Когда читаешь «Божественную комедию», то кажется, что этот свет так и лучится, так и льется, так и струится со страниц книги, которую держишь в руках.

«Ад» у Данте почти кинематографичен. Яркие запоминающиеся картины сменяют, причем иногда очень быстро, одна другую. В «Рае» всё иначе. Не через цвет, а через свет, не цветовыми образами, а светом рисует нам Данте картину Рая. Здесь нет ничего, кроме сияния. Здесь действительно, как он сам говорит, присутствует не цвет, color, а свет, lumen. Только свет, и ничего больше, как на древних иконах Преображения Господня. Дантово представление о свете чрезвычайно глубоко связано с восточно-христианской мистикой. В своем понимании света Данте гораздо ближе христианскому Востоку, чем Западу. В своем понимании света Данте во многом созвучен Григорию Паламе и его современникам. Это, мне думается, тоже очень важно понять нам, сегодняшним его читателям.

Мне кажется, еще нам очень важно понять, что представляет собою Дантово понимание греха, и поэтому одну из следующих передач я постараюсь посвятить Дантову «Аду». Среди сочинений Данте есть два очень глубоких трактата: «Пир» и «Монархия». О них мне тоже хотелось бы поговорить с вами в одной из передач.

Отец Георгий, скажите, когда приблизительно мальчику можно начинать читать Данте?