Бесконечная река

Но сейчас все изменилось. Скафандра, чтобы защитить от укуса — не исключено, что и ядовитого, — не было. И нагелькопф уже не выглядел немного чокнутым зоологическим курьезом, а реальной, хотя и не до конца осознаваемой угрозой. К тому же он был довольно крупным и упорным в своих намерениях. Панин уже не раз имел возможность убедиться, что в лесной глухомани самые безобидные на вид обитатели из числа тех, что наведывались к защитному периметру корабля совершенно из любопытства, спонтанно приобретали устрашающий вид и опасное поведение.

Несколько раз он останавливался с тем, чтобы подобрать увесистый сук или просто камень и швырнуть в преследователя. Это помогало… на время. Нагелькопф шарахался и пропадал в траве. А затем возникал, влачась параллельным курсом или чуть поотстав. Если он решил взять измором, следовало признать, на то у него были все шансы.

Едва только Панин задерживался, чтобы передохнуть, как расстояние между ним и ползучим гадом опасно сокращалось. Вот когда пригодился бы старый добрый мачете!.. От непрерывной ходьбы онемели икры, пятки поначалу горели, а затем утратили всякую чувствительность. Растративший за годы отшельничества последние остатки физической формы, Панин был весь в поту и задыхался. Он чувствовал себя загнанной лошадью, которой злые силы не дают пасть окончательно.

Если он все еще питал надежду добраться до корабля, то разобраться с нагелькопфом следовало незамедлительно.

— Хорошо, — просипел Панин пересохшим горлом. — Твоя взяла.

С трудом согнувшись, поднял заранее присмотренный корявый обломок ветки. Повернулся лицом к опасности, сжимая орудие здоровой рукой…

Чертов сук влажно хрупнул и обломился под собственной тяжестью, оставив Панину на память жалкий огрызок в полторы ладони длиной.

«Твою же мать», — опустошенно подумал Панин.

Нагелькопф поднялся на хвосте и вознесся над ним во всей своей мерзости, словно несуразная и жалкая пародия на мифическую гидру. Распахнулась пасть и оказалась неожиданно просторной, то есть вполне способной натянуться чулком на солидных статей мужчину, если тот не станет чересчур активно сопротивляться.

Еще один вариант постыдной смерти.

— Подавишься, — обещал Панин, отступая.

Возможно, это заявление было несколько самонадеянным.

Споткнувшись о торчавший из земли корень, он упал на спин); не сводя глаз с влажной, темно-бурой с красными пятнами, многозубой пасти и выставив перед собой искалеченную руку.

И все кончилось…

Из дневника Панина

«Понятия не имею, откуда они явились в этот психопатический мир, чтобы внести в него толику смысла. Может быть, они существовали всегда и просто были заняты своими делами в других местах. Они иные, совсем иные. Нужно спокойно и вдумчиво всматриваться в них, чтобы понять наконец, что, вообще-то, они тоже квазифелисы, Quasifelis pachypodus Grass. Как и обычные серые вродекоты, только другой подвид. И по каким-то соображениям внутриродового каннибализма воспринимающие сородичей как объект охоты. Откуда в них эта ненависть к более мелким, слабым и неумным собратьям? В первую нашу встречу мне померещилось, что стаю привел один из моих котят. Я хотел верить в это. Черт, я верю до сих пор. Этот вожак вел себя не просто дружелюбно. Он видел во мне сородича, в тот момент я подумал — отца. Который, будем честны, убил его мать… Если допустить, что так оно и было, принять эту совершенно фантастическую гипотезу, тогда мне придется, между прочим, взять на себя ответственность за перемену участи целого мира. Я не понимаю и никогда не пойму, какие эволюционные механизмы сработали в трех пушистых котятах. Или революционные? Может быть, природа Царицы Савской изменяется не по Дарвину, а по Панину? Не в том смысле, что с меня все и началось, а всегда так и было. Возникает новый природный фактор, и наутро… ну, хорошо, во временном интервале одного поколения… живой мир его учитывает и формирует адекватный ответ. А я лишь подметил эту необычную особенность здешней природы и, кстати, проверил экспериментально. Все равно слишком много чести. Ну какой из меня демиург — или как это следует назвать применительно к диким тварям? Я не слишком умен, чтобы все объяснить, но тогда все хотя бы встает на свои места. Где-то на просторах Царицы возникло новое племя вродекотов. Слишком умные, слишком сильные, слишком чистенькие, голубая шерсть вместо грязно-серой. И слишком добрые к людям. К одному человеку. Я почти час оттирал с себя слюни этого вожака… и слезы тоже. Никогда не видел, чтобы звери плакали. И никогда не думал, что сам на такое способен. Этот зверь, все эти звери — они великолепны. Только бы они остались такими же добрыми ко всем людям, что рано или поздно вернутся в этот мир!