Бесконечная река

То обстоятельство, что, даже оставшись вне весьма условной защиты родных стен, Панин продолжал дышать безо всяких затруднений, разумеется, ставило под сомнение сложившуюся в его представлениях традиционную картину мира. С другой же стороны, в какой-то момент он перестал задумываться над этим и ему подобными феноменами, принимая их как данность. Другая галактика — другие законы физики, почему бы нет?

Одно лишь настораживало его — не сказать чтобы слишком, а все же засело неприятной занозой где-то в мозгу: абсолютное безмолвие. Звуки не распространяются в вакууме, это он знал точно. Но раз уж этот участок космического пространства попущением горних сил обладал атмосферой, то и звуки в ней должны были присутствовать. Хотя бы какие-нибудь, самые слабые, невнятные, что-то вроде белого шума. Но — ничего. Ни шороха, ни вздоха. Как будто весь этот мир накрыло громадной ватной периной.

Чтобы рассеять наваждение, Панин негромко откашлялся. И услышал собственный кашель.

А затем снова навалилась перинная глухота.

Однако же в памяти сохранялся еще тот инфернальный скрежет, с каким была взрезана оболочка капсулы.

И тот, кто выполнил эту непростую, учитывая прочность брони, операцию, выполнил грубо и демонстративно, пребывал где-то поблизости.

Между тем соседний звездолет становился все ближе, очертания его отслаивались от темной стены небес, обретая рельеф и объем. Ничего изысканного в его формах не наблюдалось: два тускло-серых параллелепипеда, напоминавших кирпичи со скругленными гранями, соединенные между собой решетчатыми арками, оснащенные вертикально направленными антеннами и незатейливой цилиндрической надстройкой, без намека на двигательные секции любого типа. Возможно, никакой то был и не звездолет, а пассивный научный модуль вроде галактического маяка, по случаю угодивший внутрь воронки. Поначалу он показался небольшим, но как выяснилось, лишь в сравнении с соседствующими образчиками вселенской инженерной мысли. В обращенной к Панину стороне корпуса видны были прямоугольные проймы открытых люков. «Загляну и назад», — подумал Панин. Как именно осуществить это вполне здравое намерение, он пока себе не представлял. Вряд ли те рельсы, по которым он катился в направлении Двойного Кирпича, годились для обратного путешествия. Оглянувшись, он поискал глазами капсулу, просто с тем чтобы не потерять из виду…

— Эй! Вы что творите?!

Крик его истаял в толще мнимой перины без следа.

Какие-то бесформенные твари, а скорее даже механизмы, сходные своим безобразным видом с тысячелапыми пауками (проволочной толщины суставчатые лапы торчали не только по бокам, но, казалось, из любого свободного участка сверкающего зеркальным металлом тела; это могло бы сойти за какой-то диковинный цветок, кабы не явственная техногенная природа), облепили его былое пристанище и рвали в клочья. В тех местах, где лапы соприкасались с обшивкой, вспыхивало синеватое холодное свечение, а затем изрядный шмат брони отделялся и уплывал в пространство, где его тут же ловили свободные хваталища и переправляли парившим в некотором отдалении таким же точно тварям, в общем веселье непосредственного участия не принимавшим. Ни единого звука не доносилось до Панина, бесновавшегося внутри своего воздушного пузыря, но теперь-то он хотя бы уяснил себе природу скрежета, каким был встречен сразу по прибытии в чуждые пределы.

Откричавшись и за полной бесплодностью попыток повлиять на ситуацию вдруг успокоившись, Панин с болезненной ясностью сделал для себя вполне очевидный, но сознанием отвергавшийся до поры вывод: всякий его шаг за пределы оставленного на Царице Савской блимпа был шагом по дороге в один конец.

Еще одна данность, которую нужно было принять.

И продолжать двигаться дальше без помыслов на возвращение.

Но, между прочим, он был в архипелаге не один.

Эти сверкающие тысячелапые мерзавцы, которых Панин мысленно нарек Мусорщиками, вполне могли оказаться формой космической жизни, их действиями мог руководить некий животный инстинкт, человеку из другой галактики недоступный. В самом деле, почему бы каким-нибудь эфирным насекомым не обзавестись металлизированным отражающим хитином и не наловчиться генерировать энергонасыщенные импульсы для разделки постоянно прибывавших бронированных тута? И неприятное обстоятельство, что печальной участи удостоилась именно панинская капсула, а прочие звездолеты не выглядели сильно покромсанными, объяснялось лишь тем, что лапы не дошли.

Приняв на вооружение фатализм, но в самой глубине души оставаясь клиническим оптимистом, Панин разжег для себя слабый фитилек надежды, что Мусорщики все же были не диким зверьем, но механизмами. На разумное поведение их действия не тянули, хотя здесь Панин в своей обиде за их отношение к капсуле мог оказаться предвзятым. И он очень хотел бы дождаться прибытия хозяев Мусорщиков, разумных смотрителей величайшего галактического музея.

Оценкой шансов на взаимопонимание он счел за благо временно пренебречь.

Двойной Кирпич