Бесконечная река

Хотя какого черта… Беззаботные и легкие на подъем звери могли счесть свои обязательства перед попутчиком исполненными и умотать по своим шалопутным звериным делам. Глупо измерять их поступки человечьими шаблонами.

И сохранялась слабая надежда, что они вернутся.

Чувствуя себя сущей развалиной, Панин сполз на землю. Он не находил в себе сил на очередной бросок к далекой призрачной цели. Предстояло крепко поразмыслить над тем, что и как делать дальше.

Впервые за много дней Панин изменил привычке и начал утро с черного кофе без сахара.

Он пил горячую горькую жидкость мелкими глотками, и вместе с ними проникала в него горечь разочарования.

Как бы ни хотелось надеяться, этот мир не изменился настолько, чтобы стать совершенно безопасным для человека. Он оставался чужим, в лучшем случае равнодушным, но под равнодушием этим наверняка скрывалась агрессия. Не отчаянная, открытая, как было поначалу Обычная прагматическая агрессия дикой природы к потенциальной еде. У еды не бывает друзей. И то обстоятельство, что Панину удалось пережить прошлую ночь, свидетельствовало лишь об одном: ни у кого не дошли еще руки, точнее — лапы, включить его в свой рацион.

Этого не происходило по той лишь причине, что рядом были паниксы. Паниксы сами кого хочешь сожрут. Кроме человека. Внезапно и к его, Панина, удовольствию он оказался для свирепых и сильных голубых зверей тотемом.

Но теперь паниксы ушли. И он ощущал себя голым и беззащитным.

Как долго он сможет отмахиваться стареньким мачете от наседавших охотников до импортного деликатеса? Какой из него боец с одной рукой, как далеко он убежит на двух гудящих от усталости ногах? Какую оборонительную тактику успеет изобрести своей сильно поглупевшей за годы полурастительного бытия головой?

Какие у него шансы дожить до следующего утра?

Архипелаг загадочных островов стремительно таял в дымке недостижимости.

Не стоило ему высовывать носа с корабля. Какое-никакое, а убежище. Осточертевший, истоптанный и заляпанный, большая консервная банка с гулкими стенами, но дом, все-таки дом! Крепость с хорошим потенциалом неприступности. И, между прочим, с непреодолимым кольцом обороны в виде расквартировавшихся в округе паниксов.

Решение двинуться в путь было принято в умопомрачении. Это следовало признать. Никакой логики в том не было, никаких перспектив не просматривалось. Он фатально переоценил свои силы, переоценил толерантность местного биоценоза. Но ведь это по-прежнему была та же самая Царица Савская, она не стала за эти годы второй Землей или каким-то иным миром, приязненно встречавшим случайных визитеров. С какой стати ей вдруг меняться к лучшему? Соседство Чешира и Алисы внушило ему ложные иллюзии. А ведь поначалу он не хотел их брать с собой!.. Странно, что ему, человеку в высшей степени рассудительному и трезвомыслящему, удалось поддерживать в себе состояние невменяемости целых три дня.

Размышляя в подобном декадентском ключе, Панин не сразу почувствовал слабое жжение между лопаток. И только когда жжение скоро распространилось по всем уголкам тела и перешло в настырный и невыносимый зуд, он вскочил на ноги. В неловкой суете сдирая с себя комбинезон, краем сознания он понял: злокозненная Царица перешла в атаку.

По всем участкам кожи, доступным обозрению, в изобилии ползали мелкие полупрозрачные твари, что-то вроде червячков с лапками. На участках вне указанных пределов ситуация была еще более драматическая. Жжение возникало в тех местах, где они цеплялись колючими, как иглы битого стекла, конечностями, а причиной зуда были укусы. Поскольку означенные твари еще не до конца распробовали новое блюдо, укусов и образовавшихся на их месте волдырей было немного. Но ведь это было только начало…

Бормоча плачущим голосом изрядно подзабытые ругательства, сильно отвлекаясь на то, чтобы почесаться, Панин вытащил пищеблок, напихал в него биомассы и запустил режим фармакогенеза. Первую же дозу жидкого, благоухающего несуществующими в реальности цветами геля-антисептика он употребил на покалеченную руку. С тем лишь, чтобы убедиться в неэффективности земной гигиены. Мелкая сволочь если и была озадачена, то ненадолго, и вскорости вернулась на липкую от геля кожу. Панин взвыл. В его арсенале не было других способов борьбы с ползучей инопланетной заразой. Он стоял босыми ногами на траве, полуголый, облепленный мусором и землей, жалобно поскуливал и пытался стереть с себя кусачую дрянь скомканной листвой. Попытка слиться с природой с треском провалилась. Он проиграл и эту битву. Стоило подумать о беспочетной ретираде.

Наконец он догадался подхватить свои вещи и убраться подальше с дьявольского места. Пищеблок снабдил его некоторым количеством теплой воды, и это средство неожиданно оказалось намного действеннее антисептика. Стеклянистые черви не лезли своими жгучими лапами на омытые части тела. Чем обусловлено было их необъяснимое предубеждение к воде и чистой коже, можно было лишь гадать. Панин воспрял духом и запустил синтез обычной аш-два-о на полную мощь.