Бессердечный

Не успел я подойти к магазину, как споткнулся обо что-то и смачно вписался коленом о ступеньку. Встал я сразу же, и стиснув зубы, открыл дверь: забежал в магазин и выругался, потом доковылял до рабочего места и уселся на деревянный трон, задрал брючину и посмотрел на правую коленку. Она горела и ныла, я начал растирать её и что самое забавное – вспомнил, что коленке этой достаётся не в первый раз. Рядом с сегодняшней продольной вмятиной, был с пятирублёвую монету шрам. Не то чтобы не замечал его раньше, просто особого значения не придавал, сейчас же шрам показался мне знакомым, особенным и я представил себя в белом пространстве, сидящем на троне, и продолжил смотреть на шрам, только в воображении и тереть коленку. Начал сосредотачиваться как вместе с Кирой: вот я и шрам; пространство начало обрастать городским массивом, ярким и знакомым, я бегу, мне может лет десять. Бегу по тротуару с липами, окрашенными до половины белым, бегу, не замечая людей, натыкаюсь на них, пробегаю мимо стройки, спотыкаюсь, как сейчас и пропарываю коленкой насыпь острой щебёнки. Мне больно, я плачу. Какой-то мужчина нерусской национальности поднимает меня и с улыбкой говорит: « Нэ плачь, сейчас всё починим». Слово «починим» он выговорил с такой старательностью, что возникло впечатление, что знакомство с русским языком началось именно с этого слова. Больше я ничего не увидел и открыл глаза, но веселье на этом не закончилось. Ещё хромая и вспоминая, что по дороге забыл купить еды, я ринулся к выходу. Было без пятнадцати одиннадцать, времени хватило бы дойти до магазина и обратно. Но дверь открыли одновременно со мной. Завтрак, да и обед тоже накрылся, досадно подумал я и поковылял обратно. Посетителем оказался тот рыжий парень, что заходил недавно. Сегодня он пришёл с конкретной целью, как мне показалось, потому что сразу же поздоровался, но потом вновь уставился на меня.

– У вас есть книги по хирургии?

Знать не знал, честно, есть ли они или нет, но попросил его пройти в дальний зал к книжным стеллажам. В указателе нашлись пару экземпляров с восемнадцатого века: дряхлые, в бардовом переплёте, толщиной с кулак. И кто их определил на верхний ряд, проскрипел я про себя. Парень всё это время молчал, но как только получил книгу начал деловито её пролистывать.

– Давно вы здесь работаете?

Ну не наглость ли: с чего такое спрашивать?

– Почти два месяца, – ответил я и спустился со стремянки.

– Ты меня не помнишь? – с каким-то толи недоверием, толи глубинным сомнением спросил он.

Я посмотрел на парня не без удивления, в голове промелькнуло серое и мерзкое нечто из недавних воспоминаний, но рассмотреть это нечто я не смог. Тут я и сам застопорился и начал вспоминать паренька. Как выразилась бы Кира: « подсознательное предостережение». Именно оно, этот своеобразный блок не даёт мне вспомнить своё восемнадцатилетие, как выяснили мы с Кирой. Блок сработал и здесь: почувствовав, что назревает что-то неприятное, я попытался успокоить себя изнутри и заставил себя воспринять ситуацию с хорошей стороны.

– Нет, я тебя не помню, к сожалению. Ты меня знаешь? – вдруг спохватился я. – Я память потерял, и многое не помню.

Парень таинственно промолчал и свёл тему к другому разговору, он будто и хотел разговориться со мной и тут же боялся, настороженно подходил издалека. Он хотел, чтобы я сам вспомнил, и боялся моей реакции, когда сам расскажет, хотя кто знает, может мне так показалось.

– У вас есть старинное стрелковое оружие: арбалеты, луки?

– Да, в дальнем зале, – я всё ещё надеялся припомнить его, и не только – я ждал, когда же он заговорит. Да и всё же мне показалось это странным, его вопрос: сам я недавно вспомнил, что когда-то стрелял из лука или арбалета, а тут человек утверждает, что знает меня и просит показать ему оружие. Пришлось проводить его в зал, но и там он не оставил меня.

– Вы не покажете, как обращаться вот с этим? – Рыжеволосый добродушно улыбнулся и снял со стены арбалет образца шестнадцатого века и протянул мне.